Волчья кара

Окружающие запахи ударяют в ноздри. Рейн точно рядом, его чувствую сразу. И ещё какой-то нежный парной аромат, так похожий на его. Сердце заходится в безумной пляске. Не может быть! Это… Хлопаю глазами, едва разлепляя их, и тут же встречаюсь с янтарным взглядом своего волка. Он улыбается как-то невыразимо тепло и протягивает руку, чтобы заботливо убрать налипшую на мой лоб прядь волос. – Привет! – хрипло произносит Рейнхард, а потом опускает взгляд. Повторяю за ним и забываю дышать, замечая два кокона из пеленок у себя на животе...

Дни потекли, как Волга у нас под окнами, плавно сменяя друг друга. Кажется, и разные, но все, словно, одурманенные розовым туманом, поселившимся в моей голове. Чувствовала я себя отлично, чем очень радовала доктора Хартманна, у которого пока наблюдалась дистанционно, и хоть немного успокаивала постоянно напряжённого теперь Рейна. Беременность ребёнком-оборотнем развивается в три раза быстрее человеческой, мои три недели соответствовали двум месяцам, если бы зачала от обычного мужчины. Доктор Хартманн...

Мы только к вечеру добрались до поместья «Волжский утёс». В руке зажат рюкзак, в нём документы и деньги. Десять тысяч марок Рейну выдали наличными на первое время. Признаться честно, выходя из самолёта, уже почти «любила» наших судей. «Чёрного» и «белого». Нежности не испытывала, но частично уважала. Да, конечно, поначалу они нагнали на нас страху, и всё могло закончиться плачевно. Но потом ситуация изменилась, не оставили жить на улице, снабдили «едой и водой», выпроводили вполне добро желательно, подвезли домой...

Не помню, как добрались до самолёта. Рейн, просто, вёл меня куда-то, крепко обнимая за плечи, а мне было всё равно, куда. Вместе уселись на соседние кресла частного лайнера организаторов игры. Мы были единственными пассажирами чартерного рейса Красноярск-Самара. Впереди разместились пилоты, загудели двигатели, взлетели, набрали высоту. Рейн хмурился и, молча, прижимал меня к себе, наверное, думал о произошедшем. Замкнулся, углубившись в себя, а я была одурманена его близостью, начала ластиться к...

Мы не сгорели заживо, за один миг преодолев стену ревущего огня, оказавшегося чрезвычайно правдоподобной имитацией. Рейн мягко приземлился на ноги в центре огненного кольца, и мы стремительно полетели вниз в кромешной тьме. Яркий, холодный свет бункера ослепил обоих, когда двери кабины лифта разомкнулись, и нам в лица уткнулись дула автоматов. Говорить запретили. В прямом смысле. Но не разлучили и не заковали в наручники. Долго везли подземным поездом, потом на машине, приехали к высотному зданию, проводили внутрь...

Когда мы достигаем вершины, небо уже совсем светлое, а на горизонте занимается рассвет. Пока ещё только алая полоска видна вдали, расцвечивающая в розовое облака. По идее, здесь, на такой высоте, в этот ранний час, должно пробирать прохладой, но мне жарко, словно, в печи. Костёр перед глазами – огромный, раскалённый, жуткий, выжигающий глаза. Пламя ревёт, как дикий зверь, устремляясь вверх. На коже выступает пот не только от жара, но и от животного страха, охватывающего меня. Медленно сползаю со спины Рейна и замираю на краю каменного, выжженного плато...