Лесниковы байки. Рассказ второй. Пышонькина куколка

Аглая, молодой дьяк Алексей Ремезов и отец Тихон, бледный, с посиневшими губами, сидели в избе конюха деда Евлампия. Катерина, дочь Евлампия Фокича, торопливо доставала из небольшого сундучка чистую ткань, разные флакончики и склянки, чтобы обиходить раны и ожоги. Отец Тихон с трудом снял свои сапоги, голенища которых хоть и немного спасли его от огня, но всё же даже крепкой обуви было недостаточно, чтобы сдержать такой жар. Большие волдыри вздулись на покрасневшей коже, но он стоически терпел боль...

- Здоров будь, Савелий Елизарович, - степенно сказал отец Тихон, входя в кабинет и оглядываясь по сторонам, - Благодарствуй, в такое время, а всё ж принял меня. Савелий молча кивнул, графинчик с наливкой он со стола убрал, не хотелось, чтоб отец Тихон теперь подумал, что он тут только и знает, что горе заливает. - Проведать тебя пришёл, - мягко сказал отец Тихон, - Да побеседовать кое о чём. Что, Савелий Елизарович, не шибко ли занят? - Да как тебе сказать, отец Тихон… у меня завсегда дела найдутся...

Отец Тихон сидел в ризнице храма, взявшись за голову руками. Не укладывалось в его понимании то, что он услышал и узнал… Этого просто… просто не может быть! Перед ним сидел молодой дьяк Алексей Ремезов и сочувственно глядел на батюшку своими синими глазами. На скамье, у оконца сидел пышнеевский конюх Евлампий Фокич, вертя в руке кисет. - Алексей… но ведь… этого просто не может быть! Какая куколка может убить человека и закопать его на погосте в чьей-то могиле?! Елизавета была в бреду, потому и говорила всякое перед смертью, но ты!...

- Матушка! – Савелий оторопело глядел на старый обшарпанный стол, стоявший в чулане, и на какие-то склянки и мешочки на покосившихся полках, - Матушка… да нешто такое возможно, как ты здесь, одна? - Не одна я, Савушка…Холодно здесь, душа стынет, наружу просится, да не пускает нас она… Евдокия покачала головой, и Савелий почувствовал, как у него голова кружится от такого видения… может, сниться?! Да нет же, свечной воск ожёг руку, капли стекали по свече на руку Савелия, немного приводя его в чувство...

- Страх-то какой! И заступ там ещё нашли чей-то, вот что сказывают! – прижимая к румяным щекам ладошки, рассказывала испуганная Лукерья, - В лавке Антип говорил, я сама слыхала, что отыскали Харитона, Царствие ему Небесное, несчастному, потому что письмо в Епархию кто-то написал, будто весь погост снегом занесён, а Прасковьина могилка без снежного покрова стоит, словно только вчера схоронили! А ведь уж сколь прошло времени? Снегу везде, чуть не по рост человека, кой-где и побольше будет – а тут,...

Отошла Елизавета к обедне, как и говорила Аглае. Исповедал её, к вящему неудовольствию отца Тихона, молодой дьякон. На это действо отцу Тихону пришлось дать Алексею благословение, и присутствовать при исповеди, сидя в комнате Елизаветы, потому как сам диакон не может исповедовать, таковы правила. Но Варвара Степановна так просила, заливаясь слезами, исполнить последнюю волю умирающей дочери. - Варвара Степановна, матушка, да как же можно, - басил отец Тихон, сидя в большой зале дома Пышнеевых, - Не будет считаться таковая исповедь, на то у диакона нет правила...