Рожденные в СССР, дети 90-х

Цой заснул за рулем... Косуха на голое тело, женская клипса вместо брошки, белые кеды Два мяча, ковбойский галстук - шнурок боло, футболки с надписями, любовь к Брюсу Ли, микрофон горизонтально и сразу два ремня! Красавчик. Как у стилиста у меня есть услуга наставника, когда я слежу за вашим имиджем изо дня в день, а вы и ваши соцсети изо дня в день хорошеете.

То, что я почувствовал 24-го числа - что меня растоптали. Просто само то, что это вдруг возникло в нашей жизни, когда вдруг тебе начинают выкручивать руки, ноги и обращаться с тобой, как будто бы в зоне ты находишься, я не могу это принять () Юрий Бутусов. Герои его спектаклей жили и умирали в бездонном черном квадрате, очень похожим на сегодняшнее существование в России. В моем личном списке любимых живых театральных режиссеров остался один человек, и он сейчас творит по всеми МИРу, здесь ему созидать не дали. Держали взаперти, закрыли театр, убрали спектакли, бессовестно оболгали, выставили счет. Уже даже смешно, гомерично смешно читать комментарии мещан, что такие люди - предатели Родины. На Хлудова - Добронравова я могу смотреть снова и снова, хотя Бег в театре Вахтангова идет почти четыре часа. В кино у этого большого актера и близко нет таких ролей, ибо мелковато. Всегда с содроганием смотрю, как после работы с Туминасом и Бутусовым он вынужден сужаться.

Может ли человек, считающий себя проводником прогресса, жить в средневековье / в 2025-ом году и не поехать кукухой? Вопрос остается открытым. В Музее кино на ВДНХ можно увидеть костюмы из "Трудно быть богом" Германа. Фильма, столь же печального, сколь и вдохновляющего. Но для этого режиссеру пришлось кардинально изменить финал. Выставка временная, идет уже давно, не прозевайте, доны. Сможете найти брюлик на гульфике? ) - Что ж, - сказал он, - извольте. Я сказал бы всемогущему: "Создатель, я не знаю твоих планов, может быть, ты и не собираешься делать людей добрыми и счастливыми. Захоти этого! Так просто этого достигнуть! Дай людям вволю хлеба, мяса и вина, дай им кров и одежду. Пусть исчезнут голод и нужда, а вместе с тем и все, что разделяет людей". - И это все? - спросил Румата. - Вам кажется, что этого мало? Румата покачал головой. - Бог ответил бы вам: "Не пойдет это на пользу людям. Ибо сильные вашего мира отберут у слабых то, что я дал им, и слабые по-прежнему останутся нищими". - Я бы попросил бога оградить слабых. "Вразуми жестоких правителей", - сказал бы я. - Жестокость есть сила. Утратив жестокость, правители потеряют силу, и другие жестокие заменят их. Будах перестал улыбаться. - Накажи жестоких, - твердо сказал он, - чтобы неповадно было сильным проявлять жестокость к слабым. - Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильные из слабых. Тоже жестокие. Так придется карать всех, а я не хочу этого. - Тебе виднее, всемогущий. Сделай тогда просто так, чтобы люди получили все и не отбирали друг у друга то, что ты дал им. - И это не пойдет людям на пользу, - вздохнул Румата, - ибо когда получат они все даром, без трудов, из рук моих, то забудут труд, потеряют вкус к жизни и обратятся в моих домашних животных, которых я вынужден буду впредь кормить и одевать вечно. - Не давай им всего сразу! - горячо сказал Будах. - Давай понемногу, постепенно! - Постепенно люди и сами возьмут все, что им понадобится. Будах неловко засмеялся. - Да, я вижу, это не так просто, - сказал он. - Я как-то не думал раньше о таких вещах... Кажется, мы с вами перебрали все. Впрочем, - он подался вперед, - есть еще одна возможность. Сделай так, чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы труд и знание стали единственным смыслом их жизни! - Я мог бы сделать и это, - сказал он. - Но стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое? - Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными... или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой. - Сердце мое полно жалости, - медленно сказал Румата. - Я не могу этого сделать. ()