Рассказы про наследство

— Заткнись уже со своими претензиями! — рявкнул Ефим, швыряя рубашку на кровать. — Вот послушай меня, дорогуша: будешь жалеть деньги для моей мамы, полетишь вон из квартиры! Полина сидела на краю постели и смотрела, как муж яростно копается в шкафу. Пятнадцать лет назад они вместе выбирали эту спальню — обои в мелкий цветочек, белый гарнитур, тюль с оборочками. Теперь все это казалось чужим, как декорации к чьей-то жизни. — Ты хоть понимаешь, что говоришь? — спросила она тихо. — Еще как понимаю! — Ефим повернулся к ней, лицо красное от злости...

Дверь хлопнула так, что штукатурка посыпалась с потолка мелкой пылью. Лида стояла посреди кухни, сжимая в руке деревянную ложку, как дубинку. Капли борща стекали с неё на линолеум — красные, как кровь. — Да пошёл ты вон из моего дома! — прошипела она, и голос её был тише обычного, но от этого страшнее. — И сестрёнку с мамой своей прихвати! А то сели на меня и поехали! Гена замер в дверном проёме. Рубашка расстёгнута, пивной живот выпирает из-под майки. Сорок три года, а ведёт себя как подросток. — Лида, ты того...

— Убирайся отсюда, дрянь! — Роза швырнула в Никиту пепельницей, которая с грохотом разлетелась о дверной косяк. — А ты ей кто вообще? Да никто! И родства у тебя нет, значит наследство наше! Никита отшатнулся, прикрывая лицо рукой. Осколки хрустнули под ногами, а в воздухе еще витал запах бабушкиных духов — «Красная Москва», которые она брызгала каждое утро уже тридцать лет подряд. Теперь этот аромат казался насмешкой. — Роза, ты что творишь? — Дядя Петя попытался схватить сестру за руку, но она вырвалась, как разъяренная кошка...

— Слышишь, да кто ты такая, чтоб нас тут выгонять! — орала тетка Галя, размахивая потрескавшимися от холода руками. — Дрянь такая! Дрель в моих руках завизжала особенно пронзительно, словно отвечая на ее крики. Металлическая стружка сыпалась на пол прихожей, и я думала: вот так, по крупицам, рассыпается вся моя прежняя жизнь. — Прикрой свой рот, это наш дом и мы здесь хозяева! — подхватила двоюродная сестра Ритка, выставляя вперед свое пивное брюхо. — Приехала тут, блин! Я не оборачивалась. Продолжала высверливать отверстия для нового замка...

— Убирайся к чертовой матери из нашего дома! — Тамара Сергеевна швырнула в меня пачкой документов. Листы разлетелись по комнате, словно испуганные белые птицы. — Мы наследники по закону, а ты здесь чужая. Лучше уходи по-хорошему! Я стояла посреди гостиной и смотрела на эту женщину, которая когда-то учила меня завязывать шнурки. Сейчас от той доброй тетушки не осталось и следа. Перед мной возвышалась разъяренная фурия в мятом халате, с растрепанными русыми волосами и горящими ненавистью глазами. — Тетя Тома...

Нина стояла у окна в маленькой кухне Андрея, сжимая в руках кружку с остывшим кофе. Напротив, за шатким столом, покрытым потертой клеенкой, сидела Елена Алексеевна — будущая свекровь. Ее острый взгляд, как лезвие, скользил по Нине, пока она медленно размешивала сахар в своей чашке. Андрей, высокий, чуть сутулый, с усталыми глазами, мерил шагами узкий коридор за стеной — его шаги гулко отдавались в тишине. — Ну что, Нина, решила? — голос Елены Алексеевны был низким, с хрипотцой, как у женщины, привыкшей командовать...