Путница (роман)

У реки, умывшись и набрав воды, Дарина сделала ещё одно заставившее её улыбнуться открытие: река – тоже Путница и, по всей вероятности, Отступница: постоянно куда-то движется, одинока, и у неё есть свой собственный путь. Только она подумала, что надо будет поделиться этими забавными мыслями с Марком (ему точно понравятся такие сравнения!), как услышала его голос: – Дарина! Ты меня слышишь? Ей стало тепло, как всегда становилось тепло, когда он беспокоился о ней. – Слышу! – Ну что? У тебя получилось?...

«Одна!» – внезапно пронзило её. По спине скользнул холодок, но сил испугаться по-настоящему не было. Слишком много всего произошло, слишком много вместил в себя день. Как в набитом под завязку мешке, в нём больше ни для чего не осталось места. Дарина повернулась и зашагала дорогой, которую заранее мысленно начертила в планах: вдоль стены леса, в обратном от общины направлении. «Я ушла. Ушла», – пульсировала в голове одна-единственная мысль, но не победно и не растерянно, а как-то… бесчувственно....

– Отпусти меня, пожалуйста, – тихо попросила Дарина. – И куда ты пойдёшь? – В его голосе рассыпались раздражённо-холодные нотки, как градины. Он начинал сердиться, причём на всё сразу: и на осмелившуюся просить пощады беглянку, и на себя, что стоит и разговаривает с ней вместо того, чтобы отвести её обратно в общину. Она пожала плечами. – Не знаю.  – Зачем тогда уходить?   – Чтобы идти своей дорогой. Дорога, по которой идёт община, – мне чужая. Я вообще оказалась здесь случайно. Меня нашли, приютили, повели с собой...

– Ты ещё здесь? – обеспокоенно спросил Марк. – О чём думаешь? – Думаю, что никогда не смогу рассчитаться за всё, что ты для меня делаешь… – Глупости. Это мне с тобой никогда не расплатиться.  – Тебе-то за что со мной расплачиваться?  – Ну как… – Марк выдержал паузу. – Ты же меня сочинила. Дарина услышала, что он улыбается, и сама улыбнулась шутке, но по спине всё равно пробежал холодок. – Пожалуйста, скажи, что я не сумасшедшая и не сама с собой сейчас разговариваю. Скажи, что ты настоящий.  – Я настоящий, – уже серьёзно отозвался он...

Община засыпала, чутко вздрагивая от случайных приглушённых стуков, младенческих писков, стариковских покряхтываний, лошадиных всхрапов.  То ли из леса, то ли с реки, то ли прямо с беззвёздного чёрного неба – Дарина не могла понять откуда – тянуло холодом.  Она поёжилась и вспомнила о покрывале: жаль, что не догадалась достать его заранее, а теперь лезть в рюкзак не хотелось. Казалось, время перетекло через некую черту, за которой уже нельзя ничего менять, всё должно оставаться так, как сложилось...

Дарина представила себя пленницей, почувствовала, как затягивается удавкой на шее жадное, требовательное ожидание Старейшины: сказку! сказку! сказку! Увидела, как нависают над ней Советники с Помощником, будто высокомерные ухмыляющиеся стражники, и следят, чтобы она не смела поднять голову от бумаги или отложить в сторону карандаш… Ей показалось, что она уже задыхается, и мысли отчаянно заметались в поисках лазейки, которая позволила бы ускользнуть, спастись от плена, так искусно подготовленного для неё Старейшиной...