По следам душевной боли

— Ухожу, — сказала Анна. Ее голос был пустым и плоским, как стена. — И не пытайся меня остановить. Она стояла в дверях, сжимая в руках не сумку, а какой-то пластиковый пакет, набитый до отказа. Я смотрел на нее и не понимал. Всего час назад мы ужинали, обсуждали школьные успехи Кирилла, смеялись над выходками Маши. Казалось, это дурной сон, сквозь который вот-вот прорвется звонок будильника. — Куда? К подруге? Опять? — выдавил я, все еще пытаясь вписать ее слова в привычную систему координат нашего брака...

— Брату не солжешь, — хрипло произнес Максим, поднимая рюмку. — Дима, старина, за тебя. За нашу дружбу. Которая, блин, крепче всего на свете. Стекло звонко стукнулось о стекло. Этот тост он произносил десятки раз за пятнадцать лет их дружбы, с самого института. Но сегодня в его голосе была какая-то надрывная, истеричная нота. Катя, сидевшая напротив, отведя глаза, принялась аккуратно разглаживать салфетку на коленях. — Макс, да хватит тебе, — с легкой ухмылкой сказал Дима, но рюмку осушил до дна...

Свою прежнюю жизнь он променял на ядовитый дым страсти, приняв его за глоток свободы. Часть 1 — Лекс, это будет самый гениальный проект нашего города! Ты представляешь? Витражи тут, мои картины — там, а в центре — инсталляция из старых медицинских инструментов! Это же гениально! Алиса кружилась по пустому пыльному помещению бывшего склада, ее голос звенел от восторга. Я смотрел на нее и чувствовал прилив гордости. Да, я продал акции. Да, я взял тот самый кредит под залог квартиры. Но разве можно это сравнить с блеском в ее глазах? — Конечно, гениально, — сказал я, обнимая ее...

Он был готов сжечь себя дотла, лишь бы еще немного погреться у ее огня. — Доктор Макаров, вас срочно в третью операционную! Аневризма, статус «красный»! Я оторвался от экрана, где строчки историй болезней сливались в серую муть. Двадцать минут назад я закончил шестичасовую операцию на открытом сердце. Руки ныли, спина затекла. Но это было привычное, почти медитативное состояние. Порядок. Контроль. — Иду. Моя жизнь до Алисы была стерильным операционным полем. Не только работа — дом, машина, даже мысли...

— Зато у нашего озера будет своя лодка, — сказала я, опуская в стеклянную банку первую купюру. — Представляешь, вечер, тишина, а мы гребем к тому дальнему берегу, где сосны. Мой муж Андрей улыбнулся, обнял меня за плечи. — Обязательно, Леночка. Своя лодка. И банька. Будем париться и смотреть на воду. Так начались наши пятнадцать лет. Годы, в которых новая кофточка из магазина казалась ненужной роскошью, а вместо курорта мы ездили к моей тете в деревню — заготавливать варенье на зиму. Наш ритуал был священным...

— Я больше не могу на это смотреть, — сказал он. Анна замерла с мокрой тарелкой в руках. Капельки воды скользили по фаянсу, напоминая слезы. Она не понимала. —На что? — прошептала она, хотя сердце уже сжалось в ледяной комок. — На тебя. На это твое тело. На эту… распущенность», — он сказал это спокойно, почти врачебным тоном. Он подошел ближе, его пахло дорогим одеколоном, который она когда-то так любила. Теперь этот запах резал ноздри. Он провел рукой по ее боку, и под пальцами зашевелилась мягкая складка, которую она всегда стыдливо прикрывала свободными свитерами...