Мои два года

Солнечные деньки закончились к началу ноября. По ночам стало подмораживать, а днём небо затягивали серые смурные облака. Забродин переодел роту по-зимнему. Шапки, бушлаты, тёплые портянки и по две пары белья. Серое фланелевое, а поверх него обычное хлопчатобумажное белого цвету. Запустил нас Ромка в бытовую комнату, где все дружно принялись отглаживать шапки через полотенце, натянув их на стопку книг и промазав мыльное пеной, на выходе получая нежный голубовато-серый цвет головных уборов. Бес ведает...

Всё ещё яркое сентябрьское солнце освещает хоздвор. Ротвейлер Рэм, развалившись перед будкой, с явным изумлением наблюдает меня, молотящего по груше. И надо оно тебе, человек? Чего дурью маешься? Вся рота, вон, на обед ушла. Скоро придёт Медвежонок и будет меня кормить, а ты чего, жрать не хочешь? Ничего я не хочу, от слова совсем. Пытаюсь добиться, чтобы с потом из организма вся дурь выветрилась. Левый блок, шаг вперёд с прямым правым и тут же слева в печень. Но всё равно, кипит наш разум возмущённый...

Тополиный пух, жара, июль…всё, вроде, так, окромя пуха тополиного. Жаркое летнее солнце устроило в вагоне пригородной электрички настоящее пекло. И что толку от открытых фрамуг. Ёрзаю по дерматиновой седёлке, потею и наблюдаю за окошком подмосковные пейзажи на Ярославском направлении. Скучно. А ежели подумать, а это со мной с пугающей периодичностью случается, то и вся служба наша последние пару месяцев скучна и однообразна. Как там в той песенке: Солнце светит, негры пашут, Вот такая доля наша...

Как там оно у Сукачёва в песне? …а в белой кружке чёрный чай… Чай, да, мы уважаем, просим всегда дежурного по столовой покрепче заварить. Белых кружек, правда, не было у нас совсем. А тут в начале мая и прозрачные гранёные стаканы пропали. Вместе с фаянсовыми тарелками да металлическими приборами. В один день все заменили пластиком. Синие-синие чашки-плошки-тарелки, да белые как снег приборы. Всё такое гладкое, блестящее. После недели помывки с армейским «посудомоем» глянцевость и гладкость куда-то затерялись...

В канцелярии РМО ГВКГ имени академика Н.Н. Бурденко господа офицеры и примкнувшие к ним прапорщики ржуть аки кони. Хотя тема обсуждается очень даже сурьёзная. Разговорились мы как-то с неашим заместителем командира роты по борьбе с личным составом капитаном Гущиным о нарукавном шевроне для роты. А то, что же это получается, нам постоянно капают на уши, что мы как есть одно из самых многочисленных подразделений ГВМУ, больше нас по штату только батальон обеспечения Военно-медицинской академии имени Кирова в Питере...

Февраль засыпал Москву снегом. Намело сугробы чуть не в рост человека. Комунальная техника уныло ползала по московским улочкам, не менее унылые дворники, вооружившись широкими лопатами расчищали тротуары и дворы. А в ГВКГ Бурденко для этих дел цельная рота предусмотрена. Поэтому все дороги и пешеходные тропы вычищены и посыпаны песком. Благо ещё не заставляют сугробы в параллелепипеды вырезать, как по слухам в отдельных частях Московского гарнизона и училищах с академиями делают. Вот и иду я на пятое КПП менять своего бывшего напарника на обед, скрипя свежим песочком под сапогами...