О колоколах

Интересно было уточнить истоки легенды о голубе на кресте церкви Успения Богородицы с Пароменья. То, что голубь — символ Святого Духа, официально принято церковью в 536 году. Исследователь псковской старины Александр Окунев предполагает, что не на одном этом храме в разное время в Пскове "охраняла" город трогательная фигурка. Но, с другой стороны, с давних времен известна новгородская легенда о голубе, окаменевшем от ужаса на кресте Софийского собора при виде бесчинства Ивана Грозного в 1570 году...

В романе Степана Злобина "Остров Буян" с огромной любовью предстает перед нами Псков XVII века. Речь в нем идет о 1650 годе, времени восстания в Пскове и Новгороде. В статье "О "хлебном бунте" я писала подробнее. Один из главных героев, бежавший от шведской неволи, служил во Пскове звонарем в церкви Успения Богородицы с Пароменья. С Пароменья, потому что напротив паромной переправы, бывшей здесь издавна до устройства "пловучего моста". Звонарь Истома забывал о всех бедах, только взобравшись на свою звонницу церкви Успения Богородицы...

Псков гудел пасхальными колоколами. Собор, приходские церкви, монастыри в Крому, в городе и по слободам перекликались на своем колокольном языке: "Испекли оладьи, испекли оладьи!" – хвастали серебряные язычки Предтеченского девичьего монастыря. "Да-ай! Да-ай!" – по бычьи мыча, просил большой колокол. "Брел боярин по дор-роге, тряс боярин бород-дой!"– болтливо рассказывали колокола Троицкого собора в детинце. Река Великая лежала, грозно вздувшись, готовая вот-вот взломать лед. ...Была уже суббота, последний день пасхи...

Он глядел в стылое январское небо. Без ушей, без языка. Лошади на неровной, после оттепели комковато замерзшей дороге шли вразнобой, оступались. Сани на ходу вздрагивали. Он, крепко привязанный, только покачивался и молчал. Одни, верховые, насупившись, его везли. Другие, пешие, спотыкаясь, поддерживая друг друга и не сдерживая рыданий, провожали. Чем дальше отходили от города, тем более редела сопровождающая толпа. А небо глядело на него. Последнего неравнодушного крикуна. Которому верили одни, и которого боялись другие...