Благодарю Бога моего

Первой седмицы Поста камертон. Тон задаёт покаянный канон. Возглас навстречу поправшему смерть, Давшему веры бессмертную твердь. Слёзы любви - покаяния суть. Каемся мы, не лукавя ничуть. Это не мы целовали Его. Это не мы предавали Его. Это не мы в окаянные дни Жадно, надрывно кричали «Распни!». Истина-жизнь велика и проста: С чистого вновь начинаем листа. Словно постыдного прошлого нет, С чистой душою встречаем рассвет. Чистые вновь произносим слова. Прошлого нет. Лишь надежда жива.

Белостенный собор на краю крутояра Золотые воздел купола К небесам, где закат разметался пожаром Над рекою, прикрытою снежным муаром, В голубых ледяных зеркалах. Ввысь уходят узоры молитвенных линий Как свеча в благодарных руках. На холодной земле мы возводим твердыни Красоты и любви на века. В этой тихой красе, в этом сдержанном блеске Приглядишься, и можно узнать Строгий северный взгляд ферапонтовой фрески И России могучую стать.

На человеческий горестный стон Двери свои открывает Афон. День после ночи и ночь после дня Как колокольчик молитвы звенят. Великолепен храмовый ряд, Чёрные цепи монахов стоят. Острые пики бессчётных свечей Оберегают святыни мощей. Ввысь к небесам вознеслась горяча Святой горы золотая свеча. Сколько нас, грешных, возле дверей Этих заветных монастырей! Если докажешь, что духом силён, Может быть, сердце откроет Афон.

За чертой ледяною пролива От России куда-то на юг Разбежалось зелёное диво – Колдовских островов полукруг. Здесь чужие жизни и смерть, Здесь другие чужие люди, Серебристые капельки ртути, Если сверху на них смотреть. Кто задумал чужую душу, Как свою, вернуть Божеству, Должен чувствовать, должен слушать Голоса, что её зовут. Голос зависти без креста. Голос скупости, голос измены. Голос суетной плоти бренной, Страха, гордости, шутовства. Над водою склонилась ива Пусть чужая, но как красива! Как легко рядом с ней лежать! Где земле становится тесно, В перекрестье путей железных Обрету навек благодать. 

Уже не первый век в зловонии болот Храм стынет посреди гранитного притона. Вода нечистая куда-то кровь несёт, Чуть выше над водой – икона. Прощает и зовёт с собою кротким взглядом Кашмировый салоп, лоснящийся пиджак. Придите каяться, не думая, что рядом, Конюшни бывшие и нынешний кабак. К Нему не подойти, не пересечь преграду, Из ресторана выйдя на канал. В него уставится рассеянный нахал И вряд ли что поймёт, Да, впрочем, и не надо. 

Храм на ремонте, но служба идёт. Слово звучит и колеблется пламя Тонких свечей. Золотой хоровод Овладевает немыми телами. Было то в утреннем Красном селе. Август клонился к хмельному исходу. Там был подарен счастливый билет В таинство вечности. Первые ноты Первой молитвы на душу легли. Первопричастия вкус потаённый. Лики святые Земли и Любви И в небеса устремлённые кроны. Было ли это причудливым сном? Может быть. Только волнует упрямо Пламя свечей, синева за окном И чистота обновлённого храма.