90-ые: лихие, разные, наши

- Ставь, старуха, самовар – будем слушать «Мановар»! Ей-ей, хорошо один дома. Не в смысле, мол, кинцо с Калкиным, мокрыми дятлами и всё такое, а тупо один. Почему? А «Хейл, хейл, хейлэндкилл!!!» точно подпевал. И громко. Лето 95-го ложилось на язык всей химической палитрой растворимых «Yupi» и «Инвайт», мешающихся со «Столичной», отдавалось во всём теле знатными звездюлями, плакало в голове страхом кавказской бойни со смертями самых обычных пацанов-срочников, сгорающих в Чечне ровно дрова в их же...

- Нюхни газку… Только свистни – он появится Чё-ё-ёрный пла-аа-ащ! Ну ка – от винта… «Пиквик» врал про чайники-ягоды, Café Pele ещё пах настоящим кофе, а банки из-под Рамы в основном пользовали под мелочь, наевшись маргарином по самое не балуй. - Коробочка, хорони пацанов! Невзоров снял «Чистилище» по горячим следам, а тогда, на самый Новый год, когда пацаны шли штурмовать Грозный, мы даже не думали о страшном, настоящем, не выдуманном. - Кинескоп посадишь! – говорила мама и негодующе косилась на Чёрного прыща, скачущего то от Бушрута, от от Квагги...

- Шубись, пацаны, Фёдорыч идёт. - Запостой задерживает перед большой переменой, а сам сперва опаздывает. Пацаны, похахатывая после новой «Красной плесени», весело матюгающейся в наушниках плейера Мафии, разошлись. Бабон бережно и, одновременно, лихо достал анкету, вручённую ему кем-то из наших Наташ и начал заполнять отведённый лист банальностями. Анкета была старая, если судить по Кри-Кри на обложке. Мафия, опоздавший на два урока, вертелся ужом, приставая к девчонкам и переживая из-за надвигающейся контрольной...

- С добрым утром, Вьетнам! – о, да, детка, во Вьетнаме мы почти победили и это не Афган… Девяностые пересекли экватор и катились к Миллениуму танковой колонной. Радио мягонько трогало даже провинцию, Фоменко стал знаком всем, даже не любившим Сарумарабу, а рок-музыка судорожно искала волшебный пендель, но вида не подавала, сохраняя пресловутую хорошую мину. Там, за границей, за совковским бугром, за мечтой, отделявшей Неверленд от наших посконно-лыковых хлябей с навозными болотами, рокеры заряжали пушки, готовясь лупить по квадратам и прямой наводкой, окучивая слушателей...

- И как крикнул Змейгорыныч нечеловеческим голосом… Всё баскетбольное детство девяностых хотелось Reebok как у Шака. Адики с найками совершенно не привлекали. А вот чёрные рибуки – чисто фантастика. Их не имел даже Вася. Вася Строилов учился на год старше и умел в трёшки. Не как Горох или Биткин из старшаков, хотя Биткин в принципе с трёхами не дружил. Горох показывал истинное чудо: скручивался пружиной, длиннорукий и кривоногий, распрямлялся и мяч летел в кольцо. Вася Строилов умел хуже. Горох с Биткиным носили шорты из флагов бывших братских республик...

С стены смотрели бородатые немцы в капалинах, богини Кали и Ктулху, венчавший большой средний орнамент, по краям ограниченный самобеглой каретой из «Смех и горе у Бела-моря». Во рту пекло, градусник не помогал, показывая почти тридцать девять, на плите позванивал в марле кипятившийся шприц с иглами и перед бабушкиными уколами пасовала даже Дамья. За окном каркали вороны, закатывалось зимнее солнце и стоял 92-ой. - Утром в субботу спать неохота Сон для усталых взрослых людей… По субботам «Зов джунглей» смотрела сестра, мне оно сразу стало неинтересно, я ж большой...