Театрально-музыкальная тематика

Из воспоминаний Николая Васильевича Берга Годы 1847-1849 были "годами бурных распрей между московской публикой и дирекцией театров", или точнее, директором театров Гедеоновым. Публика любила и хотела видеть на сцене танцовщицу Санковскую, а директор "подсовывал" ей Андреянову. Дошло до того, что Санковской было запрещено "принимать на сцене подарки". Раздражение публики росло. Андреяновой делались оскорбления не только на сцене, но и на балах и маскарадах благородного собрания. Одно оскорбление было такого рода, что нанесший его (в собрании) студент едва не попал в солдаты...

Одним из лучших украшений Александринского театра, в лучшую эпоху его процветания, был бесспорно Алексей Михайлович Максимов, единственный Чацкий в "Горе от ума", да пожалуй и лучший Гамлет, когда-либо появлявшийся на русских сценах (до 1861 г.). Одно, в чем можно было бы его упрекнуть, это в небрежном отношении к самому себе, как к человеку. Он не соображал выносливости своих физических сил, предавался разного рода излишествам и часто увлекался самым необузданным образом. Однажды, опоздав несколько...

В то время во дворце очень часто давались русские спектакли; но, конечно, Гедеонов (Александр Михайлович) больше всего заботился о том, чтобы я в них не участвовал. Так все длилось довольно долго. Мне передавал секретарь Невахович, что Государь (Николай Павлович) не раз спрашивал, почему "он меня не видел ни разу у себя вместе с другими", но Гедеонов всегда очень ловко ухитрялся "замять разговор", отвечая, что "я или болен, или занят в другом спектакле". И действительно, в те дни, когда играли во...

Как этнограф и бытописец, не могу не посвятить нескольких слов тогдашним женским модам. Вместо не появившихся еще тогда кринолинов были турнюры, сиречь одно или два полотенца, которые впихивались под платье, но только сзади, на той части тела, что из вежливости мы назовем сиденьем, и от чего оно оттопыривалось. Эта процедура впихивания полотенца и прикалывание его, чтобы оно не спадало очень меня забавляли, когда жена моя одевалась на бал. Талии были очень длинные (т. е. низкие), а платья короткие...

Я никогда не имел особенного влечения к сцене, хотя отец мой (Василий Михайлович Самойлов) принадлежал к театру и был известный певец. На сцену я попал почти случайно. Случилось раз, что Император Николай Павлович, встретившись с отцом моим, спросил, отчего он ни одного из своих сыновей не определит на сцену. - Разве ни один из них не наследовал твоего таланта? - спросил Государь. - Таланты есть, - отвечал отец, - но все сыновья мои на службе и каждый из них обязан 10 лет отслужить за свое образование, которое получил от покойного Императора Александра Павловича...

Осенью 1840-го года я жил в Санкт-Петербурге, в доме, составляющем угол Владимирской и Колокольной улиц. В один прекрасный октябрьский вечер навестил меня Дмитрий Юрьевич Струйский, а с ним и другой, незнакомый мне еще гость, молодой человек почти одних со мною лет. Ростом он был не выше Глинки (Михаил Иванович), но не так строен, а голова его казалась еще более превышавшей общую пропорцию, так как верхняя часть ее расходилась в ширину. Манера держать себя обличала человека хорошего тона; движения его были естественны и свободны...