Мой Вьетнам, где я выжил

«Когда ты спишь, и тебе снится какой-то кошмар. Тебе кажется, что всё это происходит наяву. Ты мучаешься, страшно и больно. А потом – ты просыпаешься. И тебе становится хорошо. Не оттого, что всё это было сном, а именно оттого, что это всё – прошло. Закончилось». Прошло какое-то время, и мне врач уже говорил, что вот-вот, и можно готовиться к выписке. Я поправился раньше Доджа. И становилось понятно, что нам скоро придется расстаться. Это было непросто, так как за время в этой больничке мы порядком прикипели друг к другу...

«Человеческий организм, как оказалось, невероятно живучий. Я видел это своими глазами, и я был удивлён. Как один из наших соседей в моём родном городке упал с полутораметровой высоты, и умер? Как человек мог получить сквозное пулевое ранение, девять осколочных ранений, четыре перелома, лишиться части черепа и остаться живым. Это – война. И не такое увидишь». Да, это был мой сослуживец Додж. Я во время боя вколол ему обезболивающее, и драпанул вперёд просто от ужасного его вида. Он подполз ко мне там в зарослях еле живой, с глазами на выкате и весь в крови и висящих кусках одежды...

«Пока я лежал там, возле того дома во вьетнамской деревне, я несколько раз вспомнил того вьетнамца, которого убил буквально за пару минут до этого. Ситуация была равная, или я или – он. Но в голове проскочила мысль: если бог не пощадил его, почему он должен пощадить меня?» Чья-то рука коснулась меня за плечо. Открыл глаза, и понял, что ещё жив. Однако бок я уже практически не чувствовал. Посмотрел на ватную подушку под прижатым к боку локтем — она была бурая от крови. Помимо этого, начали неметь ноги...

«В бою не думаешь о родине, не думаешь о справедливости. Есть только одна мысль – не попасть под пулю. Внутри просыпается дикое чувство самосохранения. Но есть одно «но». Если это чувство пересилит то, чему вас учили – вам конец. Побежал – конец. Паника – конец. Залёг, прикинулся мёртвым, практически всегда – тоже конец. Нужно что-то между, какая-то серединка. Тогда есть возможность выжить. Я – выжил». Мы все прекрасно понимали, что нас ждёт в ближайшее время. Прошло пару дней, и нас всех собрали на так называемый брифинг...

«В лагере я чувствовал себя достаточно защищённым. Набивать мешки землёй было уже вообще привычным делом, а к запаху горелого дерьма и солярки мы уже привыкли. Но иногда в нашей части территории появлялся лейтенант. А если он появлялся – это значит кто-то из нас пойдёт в джунгли. А вот этого не хотелось никому, даже самым опытным. Там была их территория. А их – это значит, не наша. Территория смерти». Мы валялись на мешках с соломой, и что-то там ковыряли в обмундировании. Каждый пытался сделать его лучше и удобней...

«Погибнуть во Вьетнаме было примерно так же просто, как ноготь откусить. Каждое утро нашим офицерам доносили сводку о потерях, а они потом передавали это всё нам. Но всем было вообще плевать на эти цифры. Пока ты сам цел, остальное – не важно. Кого там и сколько убили и ранили – это не твоя проблема. Ты просто живёшь тут, пока о тебе тоже не сказали в этих никому не нужных сводках. И ты не превратился просто в цифру в статистике и белый столбик на Арлингтоне». Потери появились буквально сразу после нашего прибытия в распоряжение офицеров нашего подразделения...