РАССКАЗЫ ПРО СОБАК

Как-то ко мне во двор зашёл старый усталый пёс. Судя по ошейнику и откормленному пузу, у него был дом и о нём хорошо заботились. Пёс спокойно приблизился ко мне, и я потрепал его по загривку. Он засеменил за мной и вошёл в дом. Медленно пересёк прихожую, свернулся калачиком в углу гостиной и уснул. Через час он встал и подошёл к двери. Я выпустил его. На следующий день он опять был у меня во дворе, «поздоровался» со мной, снова зашёл в дом, занял тот же угол в гостиной и опять спал около часа. Так продолжалось несколько недель подряд. Мне стало любопытно, и я приколол записку к его ошейнику: «Хотелось бы узнать, кто хозяин этого замечательного милого пёсика, и знаете ли вы, что почти каждый день он приходит ко мне домой поспать?» На следующий день пёс пришёл с другой запиской, приколотой к ошейнику: «Он живёт в доме с шестью детьми, причём двоим даже трёх лет не исполнилось. Он просто пытается выспаться. Можно, я с ним завтра тоже приду?»😉

Решили картошку большое не сажать. 3-4 мешка купим, не таких больших денег стоит, чем всё лето бороться с колорадским жуком, полоть, окучивать, потом копать 🤪

Старость - часть жизни Собака состарилась у одного писателя. Он и сам состарился. И получал крошечную пенсию – у писателей пенсия так себе, если они ничего оригинального не пишут нецензурной лексикой. И собака большая была, вроде борзой. Худая, высокая, страшная стала такая – шерсть свалялась, глаза слезятся... Ее трудно было водить гулять – писатель жил на пятом этаже. И у него тоже болели ноги и спина. И видел он плохо. Собака делала лужи в квартире – это бывает от старости. И тащить ее на улицу было трудно, приходилось помогать и поддерживать. И писателю советовали все усыпить собаку, чтобы не мучиться. Так легче. И собаке будет легче. У мертвых ничего не болит. Писатель стал думать об этом. Тем более, на лекарства и на еду для собаки уходило много денег – для него много. И пол постоянно подтирать приходилось... Однажды утром писатель вытащил кое-как своего дряхлого пса на улицу. Лето было. Солнце сияло. Зелень и яблони цветут... И писатель думал вот эту мысль – про усыпление. Он устал. И вдруг он заметил, что его собака, шатаясь, куда-то тянет его; поводок тянет. Еле идет, но идет куда-то целенаправленно. Писатель вздохнул и пошел, куда собака его вела. А пес оборачивался и смотрел подслеповатыми глазами на хозяина: звал. И они шли, шли... И пришли на такую лужайку между домами, далеко – там уже новые дома построили, все изменилось. Но лужайка осталась. Там давным-давно писатель гулял со своим молодым и веселым псом. Тот еще был щенком, нелепым и длинноногим. И прыгал, бегал, приносил палочку, радостно лаял и припадал на передние лапы в восторге от жизни и солнца. От палочки. От своей молодости. И писатель был тогда еще молодой. Он тоже смеялся и бросал палочку своей собаке. И дома его ждала жена, она тогда еще была жива. И сам он был энергичный, бодрый, полный планов пятнадцать лет назад... Писатель стоял на лужайке под солнцем и слезы у него катились. И гладил свою старую-старую собаку по слежавшейся шерсти. И у пса тоже катились слезы... Так они стояли, два старичка. Их было два. Двое. Два старичка под солнцем. А где-то кричали и смеялись дети и звонко лаяли другие молодые собаки, бегали за палочкой... Писателю стало невыносимо стыдно за свои мысли. И они потом побрели домой потихоньку. И потихоньку поднялись на пятый этаж. И ели суп вместе: писатель за столом из тарелки с цветочками. А собака – на полу из своей старой мисочки. И им было уютно и хорошо вместе встречать старость. Это ведь тоже часть жизни. Ее надо прожить и помочь прожить тем, кто состарился. И эту историю писатель сам рассказал мне – и я это отлично понимаю, ведь моей собачке уже восемнадцать лет. А мне – давно не восемнадцать. Но солнце по-прежнему светит, яблони цветут и дети кричат и смеются. И надо еще пожить, пока можем... Анна Кирьянова