Домовой

Ох, соседи, соседи... От них порой хуже, чем от любой нечисти потусторонней. Та, которую можно солью да свечой извести, а эта, земная, ворчливая... Татьяной зовут. Так вот, эта Татьяна нашему дому покоя не давала. Не нравилось ей всё. И то, что Маша по ночам (когда дети спят!) свечи зажигает, и то, что травы на балконе сушит, и то, что гости у нас, по её мнению, «подозрительные» бывают. И пошло, и поехало. Шепталась по углам, письма анонимные в домком писала. Я всё это видел и слышал, ведь стены мои — мои уши...

Ну и день! Еле ноги волочу, а душа будто выжатый лимон. Всё из-за этой кошки Маркизы, Машиной любимицы. И пропала же дура в таком месте, куда обычной тварене заглянуть не суждено. Межмирье, называется. Щель между здесь и там. Забрела, видно, погоняя за лучом солнечным, да так и застряла. Я-то сразу почуял неладное. Ещё с утра знакомый холодок по спине пробежал — не сквозняк из щели, а тот самый, из прошлого раза. Знаю я этот привкус пустоты, он на зубах скрипит. Вижу, Маша места себе не находит, по дому ходит, зовёт, а в ответ — тишина...

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ. Или тихая грусть дома. Сегодня в доме тихо. Не та благодатная тишина, когда все дела переделаны, а дети, утомленные игрой, сладко сопят в своих кроватках. Нет. Тишина настороженная, выжидающая. Будто сам дом прислушивается к биению своего сердца и не находит привычного ритма. Я с утра обходил все углы, проверял стены. Они холодные. Не от сквозняка, а от чего-то иного. Будто тепло, что копилось здесь годами, что впитывалось в бревна от смеха детского, от спокойных разговоров, от самой Машиной магии — его кто-то выпил до дна...

Сидим мы с Никифором на полке, греемся у самовара — не настоящего, конечно, а у того чувства, что от хорошего порядка в доме исходит. Вдруг — стук в дверь. Наша Маша открывает, а на пороге — соседка её, Лена, вся бледная, трясется. — Маш, — шепчет, — помоги. У меня в доме... такое началось. Посуды бьется, двери хлопают, а по ночам... ох, по ночам будто кто-то тяжко дышит в углу. Муж уже спать в гараж ушел, говорит, с ума ты сошла. А я знаю, это она! Впустила её Маша, чаем напоила. А я, признаться, так и обмер...