Тысяча осеней

Лето лучшее время, чтобы ходить в кинотеатры под открытым небом. А ещё это прекрасное время, чтобы смотреть аниме, потому что аниме и каникулы великолепно рифмуются. Наверняка. На каком-нибудь языке. Довольно внезапно я решила сегодня пойти в летний кинотеатр в Музеоне на старый фильм Макоты Синкая "За облаками". У них тут вообще в планах аниме по средам. Если хочется чаще, то несложно найти в других кинотеатрах, пусть и не под открытым небом) И это напомнило мне одну книгу, о которой я обязательно расскажу отдельно. Книгу об истории аниме, а также о тех важных аспектах культуры Японии, которые неизбежно отражаются в главном жанре искусства этой страны на настоящий момент. В книге Сьюзен Нейпир найдется место и рефлексии послевоенного времени в Японии, и телесным метаморфозам подростков, и проблемам женской репрезентации, и, конечно, техническому телу. Фильмы Макото Синкая довольно просты. Какой-то фантастический элемент он использует для того, чтобы глубже раскрыть чувства своих героев, а каждый кадр его фильмов наполнен ощущением того, что жизнь это волшебный дар. Но и в его фильмах находят место многие из вопросов, затронутых выше. В аниме "За облаками" это, конечно, тема взросления, принятия себя, но и рефлексия поражения в войне, предчувствия новой войны, расколотости мира, мечты о земле обетованной. В мире этого аниме Япония после войны была разделена между победившими союзниками. Сверкающая стрела, устремленная прямо в небо, построенная на стороне Советского Союза, вероятно, связывает параллельные вселенные, существующие в квантовой суперпозиции. Настоящая axis mundi. С изобретением/открытием квантовой механики в наш мир пришла неопределенность на фундаментальном уровне, поскольку всякий квантовый объект находится одновременно в нескольких состояниях (помните несчастного кота Шредингера, который ни жив, ни мертв?). Акт наблюдения за квантовым объектом приводит к тому, что он принимает одно из состояний. По крайней мере, согласно наиболее общепринятой Копенгагенской интерпретации квантовой механики. Однако есть, например, ещё и многомировая интерпретация Эверетта, согласно которой этого выбора состояний не происходит, нам просто доступен при наблюдении лишь один вариант развития событий, но остальные тоже существуют, недоступные нам. Разве что во снах... "Вселенная видит сны. Мир прячет в своих снах возможные реализации событий." "Проснувшись, я не всегда понимаю, где нахожусь. Иногда мне кажется, что я попал куда-то не туда." Макото Синкай подсматривает за снами вселенной и показывает их нам)

"Весною — рассвет. Всё белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу." Так начинает Сэй Сёнагон свои Записки у изголовья, перечисляя лучшие моменты каждого сезона. Моно-но аварэ - печальное очарование вещей, это эстетическая категория, получившая наивысшее воплощение в литературе эпохи Хэйан. При этом вещи следует трактовать широко, это и предметы, и явления, и люди. Все это подвержено неуклонному изменению и распаду, но мы можем радоваться этому сейчас, однако в этой радости уже заложено воспоминание о печальном будущем того, чем мы любуемся, на нем видны отпечатки уже прожитого времени. В этой преходящести главная ценность такого любования. Да, у нас нет вечности, но есть вот это сейчас. Сэй Сёнагон интересно рассматривать в контексте других придворных писательниц эпохи Хэйан. Мурасаки Сикибу написала Повесть о принце Гэндзи, а также дневники (в которых не преминула уколоть ветреную Сэй Сёнагон), Митицуна-но хаха описала свой опыт "отчаянной домохозяйки" в Дневнике эфемерной жизни. Откуда такой взрыв активности? Литература была отдушиной для образованных знатных дам, томящихся в своих покоях. Позднее она получила название 女流文学 дзёрю: бунгаку — литература женского потока. https://konnichiwa.ru/3795/ Хотя буддизм, придя в Японию из Китая в VI веке, изначально был воспринят именно женщинами, и монахини имели статус равный монахам на протяжении всего периода Нара, в эпоху Хэйан новые течения буддизма приняли мизогинный поворот, отказывая женщинам в возможности достичь просветления. Конечно, такое метафизическое изгнание из общественной жизни сопровождалось и экономическим. Но, хотя в Японии эпохи Хэйан закрепилась патриархальная китайская форма семьи (ёмиэри - жена приходит в дом мужа), местные традиции (привычка к гостевому браку - цумадои - муж навещает жену в ее доме) все же влияли на положение женщин. А в X-м веке стал преобладающим брак сёсэйкон, когда родители невесты выбирают ей мужа и он приходит в их дом. Однако, невзирая на столь обширные возможности создать семью, на женщину налагался ряд запретов, например, на образование. Девочек не обучали китайскому, который был языком делового общения, что сразу изымало их из общественной жизни. Но послужило толчком к развитию литературы на японском https://cyberleninka.ru/article/n/paradoks-zhenskoy-identichnosti-v-epohu-heyan Как я уже писала в статье про Исэ моногатари, благородных женщин нельзя было видеть в лицо, весь флирт был основан на обмене стихами. С этой точки зрения Сэй Сёнагон не была красавицей, стихи ей не очень удавались по общему признанию, однако мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчёт (подобно близнецам Тарлтон 😅), привлеченные ее бесконечным остроумием, умением и высмеять кого угодно, и к месту вставить цитату, и отметить что-то важное, что по привычке никто не замечал. Ее записки о придворной жизни очень сложно пересказать, потому что более всего они мне напоминают модернистский поток сознания. Поди перескажи Миссис Дэллоуэй. Её замечательные описания как будто далеко опережают свой век, передавая как бытовые мелочи, так и узнаваемые впечатления: вот прислужницы играют, стараясь хлопнуть друг друга мешалкой, "посматривая через плечо, как бы самой не попало". Вот молодые девушки, участницы торжественного шествия, вымыв и причесав волосы, то и дело тревожно кричат: «У сандалий не хватает завязок!», вот монахам, во всем отказывающим себе, пеняют, что они не могут изгнать демонов, вот император посетил покои жены и экзаменует придворных дам на знание поэзии... Неторопливо разворачивается свиток жизни, которую Сэй Сёнагон не променяла бы ни на что. Здесь она в своей стихии, настоящее воплощение эпохи Хэйан. "Летом — ночь. Слов нет, она прекрасна в лунную пору, но и безлунный мрак радует глаза, когда друг мимо друга носятся бесчисленные светлячки. Если один-два светляка тускло мерцают в темноте, все равно это восхитительно. Даже во время дождя — необыкновенно красиво." Коктейль Белая гора: унция саке, 2/3 oz персикового ликера, 1/3 oz сока лайма (это лучший коктейль с саке)