Сказки и притчи

В мире, где у каждого человека есть своя бухта в океане души, жили два острова, которым суждено было быть рядом, но никогда — единой землей. Он — Остров Каменных Стен. Его берега были укреплены гранитом еще в детстве, когда океанские штормы бросали его маленькую лодку из приюта в приют. Он научился строить стены так высоко, что даже птицы не решались гнездиться на его скалах. Его главный страх: быть снова брошенным, оставленным в океане одиночества. Поэтому он ценил каждую волну, что омывала его берега, но боялся показать это...

Жил-был на свете юноша по имени Лучиан. Каждое утро он просыпался в аккуратной комнате с видом на спокойную, широкую реку. На его берегу всё было предсказуемо: работа в канцелярии с ровными столбцами цифр, тихие вечера с одной и той же книгой, сон в одно и то же время. Этот берег был безопасным, стабильным, но серым, как осеннее небо перед дождём. А на другом берегу мерцала Мечта. Она не имела чёткой формы — то была игра света на воде, то музыка ветра в камышах, то внезапное понимание, что мир больше, глубже, ярче, чем кажется...

На вершине одинокой горы, где ветер выл песни без слов, а облака цеплялись за скалы, как путники за последнюю надежду, лежал Камень. Не величественная скала, а просто большой, серый, покрытый шрамами времени валун. Он лежал там тысячу лет. Видел, как рождаются и гаснут звёзды, как ледники отступают, оставляя после себя тишину. Он был абсолютно один. Птицы садились на него лишь чтобы передохнуть, дождь стучал по нему без ритма, снег укрывал безымянным саваном. Он забыл, каково это — быть частью чего-то...

На заброшенной железнодорожной станции, куда уже десять лет не приходили поезда, жил старый фонарь. Его когда-то яркое стекло покрылось трещинами и пылью, металл проржавел, и никто не вспоминал, как когда-то он освещал путь пассажирам, встречающимся и расстающимся. Однажды осенью на фонарь присела ворона. У неё было сломано крыло — неудачная стычка с грузовиком на трассе. Она не могла летать далеко и решила отдохнуть на этой покосившейся металлической конструкции. Фонарь молчал. Ворона тоже. Так прошёл день...

В лесу, где папоротники были высокие-превысокие, а воздух пах мёдом и хвоей, жил маленький Ёжик. Он был невелик ростом, но велик сердцем, а на спине у него тихо позванивали три сухие былинки – он их для уюта носил. Однажды, возвращаясь с тихой речки, Ёжик увидел под старой сосной знакомую мохнатую фигуру. Это был Медвежонок. Но сидел он не как обычно – бодро и весело, а сгорбившись, уткнув нос в коленки, и смотрел в землю так печально, что у Ёжика сжалось его собственное маленькое сердечко. Ёжик подкрался тихонько и тронул его за мягкую лапу...

В одном сердце, что было подобно хрустальному сосуду, жили две души. Не сестры, но вечные спутницы. Одну звали Серафина, и была она подобна утреннему солнцу. Другую — Ноктис, и была она как безлунная ночь. Серафина видела мир в сияющих красках. Каждая капля росы на паутинке была для неё алмазом, каждый встречный — носителем доброй вести. Она наполняла сосуд светлыми мыслями, и от этого он сиял изнутри, а по утрам в нём распускались цветы благодарности. Ноктис же видела корни вещей. Она замечала паутину, а не росу, и знала, что алмаз можно обратить в осколок...