Исторические параллели

Интеллектуальный детектив в семи веках: от средневекового монастыря через дуэль русских математиков к спорам о Мультивселенной. Представьте себе инструмент. Не из стали, а из чистой логики. Инструмент, выкованный в сумраке XIV века английским монахом-францисканцем не для мирских нужд, а для защиты самой веры — как интеллектуальный оберег, щит теологии. А теперь представьте, что семь веков спустя этим же самым инструментом, как скальпелем, пользуются современные физики, споря о Мультивселенной, и нейробиологи, пытающиеся отыскать наше «я» в хитросплетениях нейронных сетей...

Июль 1936 года, испанское Марокко. Генерал Франсиско Франко поднимает мятеж против законного республиканского правительства Испании. Он не произносит речей о расовой чистоте. Он не обещает создать новую языческую религию. Он не планирует переписывать Библию. Вместо этого он объявляет свой военный путч «крестовым походом» — священной войной за спасение католической Испании от безбожного коммунизма. Через несколько недель испанский епископат издает пастырское послание, которое навсегда войдет в историю как один из самых позорных документов католической церкви XX века...

В октябре 1946 года элегантный седовласый аристократ в безупречном костюме покидал зал Нюрнбергского трибунала свободным человеком. Франц фон Папен, 67 лет, практикующий католик из старинного вестфальского рода, был оправдан союзными судьями. Тринадцать лет назад именно он, вице-канцлер Веймарской республики, провел переговоры, которые привели Адольфа Гитлера к власти. Именно он в 1933 году заключил Рейхсконкордат между Ватиканом и нацистской Германией — первый международный договор, легитимировавший режим Гитлера...

В истории идей порой случаются жестокие иронии. Одна из них — фамилия "Соловьёв", которая за столетие прошла путь от символа универсализма до эмблемы партикуляризма, от философии самоотречения до риторики самоутверждения. 13 мая 1888 года в парижском салоне княгини Сайн-Витгенштейн выступил русский философ Владимир Сергеевич Соловьёв с докладом, озаглавленным «Русская идея». Это была первая систематическая попытка определить миссию России в мировой истории не через призму национального превосходства, а через идею всеединства и самоотречения...

Представьте себе картину: май 1968 года, Латинский квартал в Париже охвачен дымом. Студенты разбирают брусчатку и строят баррикады. В воздухе витает дух бунта против всего — против капитализма, против государства, против самого старшего поколения. И на одном из самодельных флагов, развевающихся над этим карнавалом свободы, красуется портрет бородатого русского аристократа, князя Михаила Бакунина, умершего почти за сто лет до этих событий. А теперь перенесёмся на другую сторону Атлантики, в ту же эпоху...

Есть вопросы, которые приличные люди не задают вслух. Почему страна, запустившая в космос первого человека, не может сделать конкурентоспособный автомобиль? Почему нация, победившая Наполеона и Гитлера, так фатально проигрывает в борьбе с коррупцией и плохими дорогами? Почему наш главный национальный спорт — это не футбол и не хоккей, а бег по граблям? Мы привыкли отмахиваться от этих проклятых вопросов, как от назойливых мух. Списывать всё на загадочную русскую душу, на волюнтаризм очередного правителя или, наоборот, на козни вечных врагов...