Русская тетрадь

Селяне – труженики поля – о них писал «Покой и воля» Поэт и думал про себя: «Простая русская судьба…» Ах, если б там, на лоне света, внутри народа своего, в кругу семьи судьба Поэта продолжила бы дни его, когда не надо ничего, помимо слова одного, вернее, двух – «Покой и воля» - удел поэзии и доля почти крестьянского труда, где радость больше, чем беда… Но вот беда, что с опозданьем село становится призваньем – и, к сожалению, спасеньем село не успевает стать – и отступает благодать… Его везут в Пушкиногорье...

Нерукотворный Образ Иисуса – Спас на холсте, последний, Третий Спас… Как поле-полюшко, где хлебное искусство и кормит и преображает нас… Нерукотворный Образ на холсте – как в зёрнышке отпечатлелось небо… Залог причастия, что только во Христе спасает верных безыскусность Хлеба… 29 августа 2002 г...

Собор Успенский! О, собор Успенский! Ты ждал меня во городе Смоленске… Сказал мой гид: «Попробуй осмотри! Снаружи – камень. Воздух – изнутри». Пять глав поэмы – только главы немы… Нагорный Дом, как если бы Иисус отсюда с проповедью обратился к миру… Весь в дырочках Смоленск, как снежный ломтик сыру...

Ты не была Рождественская Русь, ты как-то сразу сделалась Успенской, превозмогая тягот перегруз небесной тягой… Странная страна, где, чтобы радоваться, грусть нужна, где надобен во всём полёт вселенский, где благо выше благоденствий, где я всю жизнь над смыслом жизни бьюсь и сам себе признаться не боюсь, что не успею…...

В изначалье века шестнадцатого от Рождества Христова, при последнем удельном князе Симеоне в земле Калужской, в доме князя на Городище жил порой непонятный нищий: то ли смерд, то ли сын боярский, то ли мних, то ли кто посадский, но зимой и летом босой – то ль святой, то ли сам не свой… И зимой и летом в рубашке, и зимой и летом в овчине – ничего для себя не бравши, ничего не имея в помине, звался он: Лаврентий Калужский… Сколько лет? – Спроси у кукушки! Жил-живал, поживал-захаживал, никому ничего...

Внутри меня – воображение. А вне меня – Преображение. Август всё преобразил – августейший в меру – и поэта обратил в яблочную веру. С августовским рвеньем азбучная истина яблочным вареньем будет переиздана. Я был конным, я был пешим… Яблоко оконным лешим с дерева...