Ночь, бог, пустыня и молитва

На алтаре сверкают аметистовые браслеты, окропленные искрящимися в лучах заката каплями воды из Лотосового Озера, в котором каждые сутки, перед восходом, боги купают Солнечный Диск. Под ласковые и торжественные песни карликов – бэсов Сет и Анхесута вступили в Чертог. У алтаря самой себе их ожидала Хатор. А недалеко, прячась за тремя гранатовыми деревьями, затаились Изида и Нефтида… - Мы собрались здесь – торжественно начала Золотая, - дабы сказать «Да!» любви и «Нет!» страданиям тех, кого мы любим,...

- Какой ребенок? - одно его длинное рыжее ухо вздернулось вверх, а второе (длинное рыжее ухо) лихо заломалось назад. - Ах, ты ещё не знаешь… Анхесута беременна! Дунул ты в трубу не хило... - Ребёнок? Сын? Вот те на… - протянул Сет, - Это что же получается: я совратил бедную слепую служанку, обрюхатил, и… ужас какой! Что скажет редакция «Мифы и легенды народов мира»!!!??? Что делать? - в замешательстве забегал он туда-сюда. - Женись, говорю! - пропела Золотая, весело наблюдая тревогу того, кто по определению и роду занятий, сам - постоянная угроза существованию, причем - чьему угодно...

И Сет отправился в свои покои. Принял омовение, поклонившись Солнцу, в это время умирающему и возрождающемуся в царстве Дуата, в таинственной пещере бога Сокара. Поплелся в спальню. Прилег на ложе, стараясь не разбудить мирно спящую супругу. И долго смотрел на прекрасные, но всегда или закрытые, или холодные, глаза Нефтиды, слушал бесстрастное биение её ледяного сердца, ее слабое, как у остывающего покойника, чуть слышное дыхание, - и его мощный, всё сжигающий взор, огнём, а не кровью напоенное сердце и могучие, пламенные яйца, пред которыми трепещут пирамиды, - ничего не находили в ней...

Давно, очень давно это было. В те блаженные дни, когда боги и люди жили на земле вместе. Как-то раз Повелитель пустыни, великий Сет, возвращаясь домой с ночной охоты на гиппопотамов, охоты неудачной, ночи - холодной и влажной, сокрушался о своём невезении: - Бессмертные они, эти твари, что ли? Четырнадцать гарпунов о них сломал! Могучий бог так расстроился, что принялся вспоминать всю свою долгую жизнь, обнаруживая в ней не столько много тысячелетий, сколько, одну за другой, череду из обломов. Вязкое прозябание в глубокой и полной, выше края, бездне невезения...