Безумный автобус

Поднявшись на лифте в ресторан «Поцелуй Чичиты», Хикаморе обнаружил в зале нового знакомого. Борис радостно помахал рукой, подзывая официанта: – Отлично! Ты-то нас и обслужишь. Не люблю я, знаешь ли, местный персонал, а тебе доверяю. Ну, что посоветуешь? – Борис раскрыл меню. – Фирменное блюдо суп-пюре из грибов с сухариками. – В кои-то веки выбрались в ресторан, а ты нам пюре суёшь? Давай что-нибудь посолидней. Рыбу, к примеру. – Водку будете? – Варя? – хозяин «Севастополя» вопросительно посмотрел...

Посмотрев на разделённый надвое круг, Хикаморе ободрился, сомнения с выбором разрешились, зелёная половина выглядела значительно больше, следовательно нужно голосовать за двести лет. Японец и помыслить не мог, чтобы пойти против мнения большинства. Он старательно придерживался местных порядков, чтобы не записали в хикикоморе, которым он не считал себя ни разу. В отличие от этих жалких затворников, Хикаморе работал в ресторане, ходил к фонтану смотреть на застывшие в бесконечном полёте фигуры первых поселенцев, регулярно посещал «Замок»...

Для конспирации Чигина не поставили в известность о настоящей цели голосования. Казалось, что именно его-то и нужно погрузить в эпицентр проблемы, однако генерал ЦУП являлся патриотом своего ведомства и счёл недопустимым, чтобы в столь ответственном мероприятии участвовал, кроме Мары Филипповны, конечно, ещё один сотрудник ВТС. Тем более, что с мозгами у этого субьекта было что-то не так. Ну, коль печальные эльты испугались. Подобных типов на взгляд Зыбина, предвзятого в отношении полицейских, требовалось уничтожать сразу и без фотокарточки в личное дело...

Из плазменных динамиков звучали патриотические песни: «Марш энтузиастов», «Песня о встречном», «Спой нам ветер», «Марш Авиаторов», «Широка страна моя родная», «Три танкиста» и т. п. Развевались флаги Империи Архонтов, в буфете продавали на разлив креплёное вино «Лучистое», конечно, сладкую газировку, компот, печёные пирожки с яблоками в сахарной пудре и шоколадные конфеты «Мишка на Севере». В зале собрали двести сорок шесть человек по количеству этажей, в основном служащих «Замка». На сцене за столом, покрытым ярким кумачом, восседали: генерал Зыбин-Шкловский, товарищ Семарг и Мара Филипповна...

На рекламном плакате махал рукой молодой водитель межпланетного автобуса. Солнечные лучи сквозь жалюзи полосками выхватывали голубые глаза и ослепительную улыбку. Водитель очень нравился Парамарибо, весь такой мужественный и сильный, ну точь-в-точь, как её папа в молодости. Ипполит играл учётными карточками жильцов, щёлкая короткими пальцами с чёрными когтями блестящие голографические пластинки. Шестилапый марсианин казался неожиданно большим в кресле председателя Домкома. Парамарибо стучала на печатной машинке у подоконника с квадратными горшочками канарской петуньи...

Помолчав, для значимости, Персефона ответила: – А что им делать? Нельзя же жить в постоянном страхе? – Все живут, а у них особые нервы. Не болтайте ерунды! – раздражённо отмахнулся генерал. – И всё равно не понимаю, зачем всех надо взрывать без разбора, когда можно провести селекцию, что ли? – выразила сомнение Персефона. – Это, с позволения сказать, женский шовинизм: давайте пожалеем сирых и убогих. И что получим в итоге, пардон, царство уродов? Нет, с такой философией мы далеко не уйдём? Что предлагаете...