Ностальгия по Совку

Эта история — из письма нашей постоянной подписчицы. Она попросила не называть имени, но призналась, что хранила это воспоминание десятилетиями. Прочтите — и, возможно, вы узнаете себя. Мы тогда учились в десятом. Последний год перед взрослой жизнью, впереди — выпускной, экзамены, первый бал. А пока — мел, школьная форма и поздняя осень с запахом мокрых листьев. Он пришёл к нам в сентябре. Новый учитель литературы. Не из тех, кто кричит, машет указкой или грозит родителям. Он просто входил в класс, здоровался негромко, садился за стол — и начинал говорить...

Эту историю мне рассказала подписчица, когда я опубликовал текст о любви, которую прячут. Она долго не решалась говорить. А потом прислала письмо, в котором было столько боли, что я не мог оставить его без вашего участия. Ни вымысла, ни украшательств. Просто жизнь. Та, о которой редко пишут вслух. Я тогда только развелась. Не скандально, не с тарелками и хлопаньем дверей — скорее, с тишиной, как будто в комнате вдруг выключили свет, и всё застыло. Сыну было пять, и он каждый вечер спрашивал: «А папа придёт?» Я качала головой...

Эту историю мне рассказала подписчица по имени Людмила. Мы с ней списались после одной из публикаций, и она призналась: носит джинсы почти каждый день. Хотя когда-то за это её лишили работы — и, казалось бы, будущего. Это не выдумка и не гипербола. Так действительно было. Слово — ей. Мне было двадцать один, я только-только устроилась работать библиотекарем в местный ДК. Впахивала честно: карточки, переплёты, инвентаризация, выставки — всё на мне. Но был у меня один «грех» — пара джинсов, которые мне привезла тётка из Венгрии...

Эту историю рассказала мне подписчица нашего блога, Валентина из Нижнего. Мы с ней давно переписываемся: иногда вспоминает про свои школьные годы, про маму, про то, как жилось в коммуналке. А тут вдруг выдала: «Я ведь однажды испортила мамины туфли. Те самые, о которых она мечтала годами. И не сказала ей ни слова…» Я попросил — напиши, как всё было. Ни капли вымысла — только память. Вот её рассказ. Мне было лет двенадцать, когда мама впервые вслух сказала, что хочет туфли. Это прозвучало почти как признание...

Когда мне прислали эту историю, я перечитал её дважды. А потом молча сидел с телефоном в руке и вспоминал свою маму — как она приезжала с юга с чуть другими глазами. Эта история — от нашей подписчицы Галины М., 64 года. Она прожила тихую, внешне неприметную жизнь. Но однажды, в самом сердце лета, позволила себе быть живой. Просто женщиной. Без ролей, обязанностей и штампов. Я никогда не была бунтаркой. Не умела хлопать дверью, не любила конфликты. Всю жизнь старалась быть «удобной»: хорошей женой, матерью, сотрудницей...

Эта история — из письма моей подписчицы Галины. Сейчас ей 62, у неё трое внуков и дача с яблонями. Но когда-то ей было семнадцать. И тогда она была уверена, что в её жизни случилась настоящая любовь. Вот её рассказ. Мне было семнадцать. Не семнадцать с хвостиком, а по-настоящему — когда ты ещё ребёнок, но тебе уже кажется, что ты всё знаешь о жизни. Я только окончила школу и ждала, когда начнутся занятия в техникуме. Лето было тёплым, каким-то особенно долгим. Мы с девчонками таскались по посёлку, смеялись, мечтали о Москве, о кино...

Эта история пришла от нашей подписчицы Натальи, которая выросла в большой коммунальной квартире в Подмосковье. Тогда казалось, что это просто трудные времена, но теперь она вспоминает свою кухонную "комнату" с удивительным теплом. Ниже — её рассказ. Я жила на кухне. Не в переносном смысле — в буквальном. С семи лет и до двадцати четырёх. В нашей двухкомнатной коммуналке проживали две семьи — шесть человек в комнате слева и трое — в комнате справа. А я, с мамой, обосновалась на кухне. У плиты, возле раковины, рядом с краном, который зимой тек, а летом не закрывался до конца...

Иногда истории приходят от подписчиков, и ты сначала не веришь: неужели такое правда возможно было — прямо среди «своих», в подъезде, где все друг друга знали? Но потом вспоминаешь соседей из детства, мамино лицо утром после «шума» ночью… и понимаешь — да, всё именно так и было. Эта история — от Инны, ей сейчас за 50. Когда она рассказала мне то, что долгое время носила в себе, я понял: её голос должен быть услышан. Мне было лет восемь, когда я впервые поняла: в нашей квартире происходит нечто, чего «не должно быть»...

Эту историю мне рассказала подписчица по имени Ирина. Мы не были знакомы раньше, но она написала в личные сообщения, когда вышел наш пост про выпускной в советской школе. Сказала: «Я тоже тогда стояла в белом фартуке. Только под ним — скрывала живот». С разрешения Ирины публикую её рассказ. Всё, что она написала — правда. Мне было семнадцать. Обычная девочка из рабочей семьи — не отличница, но и не хулиганка. Он был на два года старше, работал в мастерских. Высокий, с чёлкой, в сапогах по моде. Когда подошёл познакомиться, я вся покраснела...

Недавно мне написала подписчица из Ивановской области — Надежда Михайловна. Её история повергла меня в шок, хотя она рассказана без крика, без упрёков. Просто тихая правда, которую молчаливая женщина пронесла через всю жизнь. Я попросил разрешения опубликовать её письмо — с минимальными правками. Ни выдумки, ни приукрашивания. Просто прочитайте. А потом — подумайте, сколько таких историй до сих пор спрятаны в памяти наших матерей. Я родила первую дочь в 1983 году. Мне было двадцать один, и всё вроде шло как надо...

Помните, как это было? Не нужно было повода, даты, заранее согласованного времени. Просто вдруг открывалась дверь — и появлялись «Марьиванна с четвёртого» или тётя Лида из другого конца города. И первое, что слышали в ответ на извиняющееся: «Ой, мы ненадолго…» — это бодрое: «Проходите, садитесь. Сейчас чай поставим.» Стол был простым, но щедрым. Варенье, сахар в сахарнице, лимон, если завалялся, хлеб и что найдётся в холодильнике — этого было достаточно, чтобы развернуть настоящее гостеприимство...

В те времена, когда магазинные полуфабрикаты ещё не заполнили морозилки, лепка пельменей была событием. Настоящим семейным ритуалом. У нас это обычно происходило в субботу, ближе к обеду. С утра мама ставила фарш — мясо перекрученное вручную, со специями и луком. Бабушка замешивала тесто, «чтоб не тугое, но и не рвалось». А потом собирались все — и лепили. За столом было тесно, но весело. Кто-то лепил быстро, кто-то — с браком. Над «ушки» смеялись: — Это кто опять сделал? Это пельмень или вареник?...