Новая Психология | В рассказах

— Ключи твой муж сам дал и разрешил к тебе переехать, — увещевала свекровь, нервно теребя в руках цветастый передник, который Светлана видела впервые в жизни. — А ты и у матери поживёшь, не облезешь. Светлана, только что вернувшаяся в гостиную после тревожного звонка соседки, смотрела на разворачивающийся перед ней театр абсурда. — Мама, это не ваше дело, где я буду жить, — произнесла она, и голос дрогнул от сдерживаемого гнева. — Это мой дом. — Был твой, стал наш! — рявкнул свёкор откуда-то из спальни...

Павел стоял посреди своей гостиной, залитой мягким субботним солнцем, и впервые за много месяцев чувствовал, как спадает с плеч невидимый, но тяжёлый груз. Он смотрел, как его жена Лена расставляет на столе тарелки для завтрака, как их дочь, лениво потягиваясь, выходит из своей комнаты. В воздухе пахло не тревогой и не предчувствием очередного утомительного дня, а кофе, свежими тостами и покоем. Это было почти забытое, пьянящее ощущение свободы. Свободы владеть своим собственным временем. Телефонный звонок, раздавшийся в этой умиротворяющей тишине, прозвучал как выстрел...

У служебного входа в супермаркет царила суета. Мигалки полицейской машины бросали синие блики на мокрый асфальт. Тамара, охранница, крепко, но не грубо держала за локоть подростка, который, казалось, вот-вот растворится в воздухе от страха и стыда. На полу, среди осколков разбитого стекла, ярко-оранжевыми пятнами горели раскатившиеся апельсины – их пакет треснул в самый неподходящий момент. У Тамары мелко дрожали руки, но она старалась этого не показывать. Мальчик не поднимал глаз. Он смотрел куда-то в сторону, на грязную стену, избегая взгляда только что подбежавшей матери...

— Оля, я не поняла, это что сейчас было?! — кричала в трубку Ирина, её золовка, и её голос, обычно такой жизнерадостный и властный, срывался на визг. — Ты выставила моих подруг! Намекнула им на деньги! Ты в своём уме?! Они же по моей рекомендации - какая может быть плата?! Ольга молчала, сжимая трубку так, что побелели костяшки. Она просто не нашла в себе сил ответить. Она только что совершила немыслимое, по мнению золовки, — посмела оценить свой труд. Посмела намекнуть, что её время, её материалы и её профессиональные навыки чего-то стоят...

«Этого просто не может быть… Неужели я сплю», - Ирина мотала головой и вслушивалась в окружающие звуки. Но это был не сон… Суета перед днём рождения для Ирины всегда была привычным, почти священным ритуалом. За неделю до заветной даты в её жизни начинался ежегодный марафон: созвониться с кондитерской и заказать тот самый, любимый всеми медовик, составить бесконечный список продуктов, распланировать генеральную уборку. Ближе к празднику из серванта извлекался парадный сервиз, который весь год ждал своего часа, и его хрустальный звон становился официальным стартом торжества...

— Стёпа, я не уйду отсюда без своего ноутбука! — голос Леры был тихим, но в нём не осталось и тени привычной робости. Он звенел от холодной, выстраданной решимости. — У меня завтра два онлайн-урока с новыми учениками. Я не могу их отменить. Это моя работа! Она стояла посреди гостиной в квартире своего старшего брата и чувствовала себя чужой. Чужой в этой слишком дорогой, слишком безликой обстановке. И чужой в этой новой для себя роли — роли человека, который требует, а не просит. Степан, вальяжно...

— Ну вот, теперь я враг народа, — тихо проговорил Евгений, без сил опускаясь в своё старое, любимое кресло. — Обиделась. Теперь всей родне расскажет, какой я чёрствый и бездушный. — Правильно ты всё сделал, Женя, — твёрдо сказала Светлана, подойдя и положив руку ему на плечо. — Давно пора было. Нельзя позволять превращать наш дом в проходной двор. Это наш дом, а не бесплатный детский клуб. Он слушал жену, и ему хотелось верить, что он прав. Но внутри всё равно копошился червячок вины. Он, старший брат, всегда бывший для Ольги опорой, сегодня впервые сказал ей твёрдое «нет»...

В разгар семейного обеда, когда шум и смех достигли своего апогея, Костя устало поднял руку. Он не повысил голос, но в его жесте было столько свинцовой тяжести, что все невольно замолчали. Его старшая сестра Ирина, только что с жаром рассказывавшая о планах на следующее лето, осеклась на полуслове. Двоюродный брат Павел замер с вилкой на полпути ко рту. Даже его престарелая мать, обычно витавшая в своих мыслях, подняла на него встревоженный взгляд. — Я устал, — тихо, но отчётливо произнёс Костя, и эти два слова прозвучали в наступившей тишине как выстрел...

— Вот и поговорили! — ядовито бросила Соня, и её голос, обычно такой ласковый и обволакивающий, стал острым и колючим, как битое стекло. — Я к тебе как к сестре, с последней надеждой, а ты… Ты просто боишься! Боишься за свои копейки! Даже не вникая, сразу в отказ! Спасибо, Алёнушка, помогла в трудный момент! Она с силой дёрнула ручку двери, и та с оглушительным треском захлопнулась. В старенькой родительской квартире, где только что кипели страсти, повисла тяжёлая, гнетущая тишина. Алёна осталась стоять посреди комнаты, чувствуя, как дрожат её руки...

Поздний вечер. Супермаркет погружался в сон. Огромные залы, еще недавно гудевшие от голосов и шороха тележек, теперь были пустынны и тихи. Гасли последние световые буквы на вывеске «Продукты 24», и только дежурное освещение бросало тусклые блики на вымытый пол. Пахло остывшей выпечкой, хлоркой и чем-то неуловимо кофейным. Галина, сменив синюю униформу на старенькое пальто, уже собиралась домой, когда к ней подлетела Нина, её сменщица, размахивая телефоном, как флагом. Её лицо сияло. – Галя, ты это...

— Галочка, а вот эту фотографию давай над камином повесим? Где вы все на даче шашлыки жарите. Будет так по-семейному, тепло. Лена застыла на пороге. Тяжелый чемодан с глухим стуком опустился на свежевымытый порог. В её собственном доме, в её гостиной, её мать Галина Петровна и её вечная подруга Римма с энтузиазмом вершили дизайнерскую революцию. Вместо её любимых репродукций импрессионистов на стенах пестрели выцветшие семейные фото. Вместо льняной скатерти цвета морской волны на столе лежала аляповатая клеёнка в подсолнухах...

— Какая же ты жадина, Яна! Просто невообразимо! — голос Наташи, жены брата её мужа, звенел от праведного, самодовольного негодования, наполняя маленькую ванную комнату неприятной, вибрирующей энергией. — Я для всех стараюсь, хочу, чтобы девчонки наши тоже красивыми были. А ты из-за какой-то несчастной баночки крема скандал на весь дом устроила! Всё тебе жалко! Яна стояла посреди своей собственной ванной комнаты и смотрела на сиротливо пустые полки, словно на глазницы в черепе. Ещё сегодня утром...