ПИБюро_читайте наши книги

— София, вы сказали, у вас — «хасидские сыновья и внуки», да? — Хасидские, суперхасидские, оба. У Давида, моего младшего сына, — одиннадцать детей. Семь девочек и четыре мальчика. Их не так просто воспитывать. — Скажите, как это получилось? Как они оказались в хасидизме? — Так вышло из-за этого театра, понимаете? Я же уехала из Польши в Израиль, дальше училась в университете, потом эта страшная химия, всё такое. И для меня окружающее представлялось так: театр, в котором всё было смешно и совершенно нереально. Потом было всё, чему мы учились в Польше: что все евреи сгорели в Освенциме, что все религиозные остались в krematorium w Oświęcimie...

— Сегодня День независимости Израиля. Кроме того, что это день рождения моего сына Давида. — Я вас поздравляю! Расскажите мне, что сегодня будет, что вы будете делать сегодня вечером? — Все еврейские праздники начинаются с вечера и переходят на следующий день. Сегодня четверг. Позавчера у нас был День Памяти, мы вспоминали обо всех солдатах и жертвах, которые погибли за Израиль. В восемь часов вечера включается сирена, и всё замирает. Минута памяти, минута молчания. За эти все годы двадцать четыре тысячи солдат погибло или на фронте, или от рук террористов. И целый день идут передачи по радио: воспоминания родителей, братьев, сестёр, жен...

— София, Эрнест рассказывал вашим детям Тору? — Интересно, что вы об этом спросили. В 1950-е годы Эрнест жил со своей семьей в штате Мэн (США, Новая Англия), в городе Портленд. Он там принимал активное участие в деятельности местной синагоги и читал лекции для маленьких детей! Каждую неделю он посвящал выступление какому-то фрагменту из Торы[1]. И весь год Эрнест их читал под одним и тем же названием — «Древо жизни». Эрнест был талантливым рассказчиком, писателем, который мастерски владел словом для выражения своих мыслей, чувств и философских экзистенциальных идей. Эта серия историй даже была...

— Что происходило после смерти Эрнеста? — Я не знаю, для меня всегда было странно, что вообще что-то ещё происходит. Вы спрашиваете, что… Для меня ничего не должно было продолжаться. Конец и конец, всё. После похорон родственники умершего — муж или сестра, родители — скорбят семь дней — «шева», это «семь» на иврите — семь дней не выходят из дома, и их приходят навещать. Выразить сочувствие, соболезнование, чтобы они не оставались сами по себе. С каждым, кто к ним приходит, они говорят про умершего, рассказывают, как они познакомились, всё вспоминают. И как сказал царь Соломон, лучше идти в дом, полный скорби, чем идти на свадьбу...

Меня всегда интересовало и интриговало еврейство. Что это значит? В каждом городе я всегда ходила в синагогу. Я находила синагогу в Москве, в Санкт-Петербурге, где хотите. Но я ничего не понимала, я просто любила синагогу. А теперь всё в синагоге начинает иметь какие-то объяснения: почему тут стоит раввин, а тут читают Тору, вообще, что такое Тора, и почему, и зачем, и как она прошла столько поколений, и почему для нас это кодекс… Что такое Тора? Это книга инструкций. Там есть правила: что делать утром, что надо кушать, как надо спать, как надо… Всё-всё-всё там написано. Это очень интересно, потому что, по существу, мы не знаем, что делаем в этом мире...

Крутой поворот Одна секунда — это жизненно необходимая часть Вечности, или, для лучшего понимания, одного миллиона лет. Без этой одной секунды весь этот миллион лет развалится и разладится! Ты видишь, в каждом моменте — наша жизнь, наше дыхание, незаменимая частица, без которой нет прошлого и не будет будущего. Это как цепь, состоящая из звеньев: если убрать одно единственное звено, не будет цепи жизни. Эрнест Браун, 1984 г. Его появление в моей жизни или, наоборот, мое появление в его жизни для нас всё изменило. Абсолютно всё, сто процентов моей жизни, всё, что я думала… Есть моменты в жизни каждого человека, когда мы говорим: «Ой, какой случай! Вдруг!» Это был сюрприз… неожиданность...

Без мудрости вся любовь становится пустой оболочкой. С мудростью — настоящая любовь создает вокруг себя свою собственную волшебную семью: безопасность, умиротворение, счастье. Мудрость раввина Нахмана из «Воспоминаний великого человека» Тель-Авив, 10 октября 1986 года Глава 14. Притяжение крайностей Крайности сходятся — Le sextrêmes se touchent. Вы меня спрашивали: «А как это вышло? А почему вы вместе? А что ты хочешь от него? А что ты хочешь от себя?» Понимаете, я хотела это выразить, ответить на ваши вопросы. Что нас притягивало одного к другому? — это то, что мы такие разные. Иногда эта разность, контрастность отталкивает...

— Расскажите о своих проектах. — Я придумала пять новых проектов. Первый проект — Golden Line DSD — золотая серия. Эта идея возникла после того, как я побывала в Москве. Мы придумали новую упаковку, вообще, это был новый концепт: в составе продуктов мы хотели использовать золотую фольгу. — А зачем? — Две причины. Во-первых, ионы золота действительно хорошо влияют на кожу. А во-вторых, это реклама. Никто не кладёт золото в свои кремы, а мы положим! Такой маркетинговый ход. Потом я начала проект «Сибелин». Это уже был только мой проект. SIBELLE — это была моя первая линия продуктов после возврата из Лондона в Израиль, зарегистрированная торговая марка...

— Когда бумаги на развод лежали у меня на столе, у меня был маленький ребенок, он только что родился, и я сказала: «Я не буду этому поддаваться!» И поэтому сделала себе фототерапию, я это так назвала. Я не пошла ни к каким психологам, я не пошла вообще ни к кому. Первым делом, когда Давид родился, я купила себе фотоаппарат. Тогда были еще такие старые, зеркальные. Я сказала: «Я себе покупаю это фотоаппарат, самый хороший, чтобы фотографировать эти улыбки, этого мальчика, такого прекрасного, у него голубые глаза». И это мой подарок себе за то, что я вот такая мать с прекрасным ребенком. Я начала его фотографировать...

— София, расскажите о себе. — Я родилась 25 июня 1947 года. Но я скажу: эти мои хронологические данные — я их очень не люблю. Они не соответствуют ни состоянию моего здоровья, ни состоянию моей работы. Но вы просите, я вам это даю. Я родилась в Тернополе[1], это город моего папы. Это Галиция[2], чуть меньше 150 километров от Львова. Перед войной Тернополь был польским городом, как и вся Галиция. Они поженились с моей мамой в Ленинграде после войны — в 1946 году. И мой папа хотел вернуться в свой город и посмотреть, кто остался из его большой-большой семьи. К сожалению, никто не остался, только я там родилась и получила имя в честь бабушки: меня зовут не Софа, а Серка — это, вероятно, Сара...

Я вам рассказала, что у каждого человека науки или изобретателя всегда большие идеи, и он всегда сам себя видит большим человеком. Так должно быть. И, конечно, он себе строит монумент. Он так хотел. Он сам себе построил монумент, а в конце концов нервы не выдержали, потому что этот монумент оказался его гробом. Я, конечно, пыталась его успокоить, отвлечь, он мне был очень дорогим человеком. Понятно, что такое страшное дело случилось, но я думаю, что нельзя было его остановить, как-то защитить от этого стресса, от этого огромного разочарования в человеке и в этих проектах. Это был слишком большой шок, его доверие, его разочарование...

У нас остался еще один очень большой продукт, может быть, самый большой… Я говорю про «Аспримилк». Я специально оставила это напоследок. Потому что это самый большой, самый серьезный и, к сожалению, самый драматический проект, у которого не было happy end (счастливого конца). Абсолютно нет. Эрнест имел патент на «Аспримилк» в разных странах. Но здесь нет happy end. Это история о том, что делают эти глобальные фирмы, которые… Ну, вы правильно угадали, которые просто гробят всё новое, чтобы не было конкуренции, чтобы их рынок был больше. Мне, конечно, очень тяжело говорить на эту тему, потому что это связано с последними минутами Эрнеста...