Последняя встреча с теми, кого любил, последний шанс поговорить и оглянуться назад, как Орфей на тень Эвридики. «Обычный конец света» Данила Чащина – это камерная история о том, что слова почти ничего не значат, когда свои люди уже стали друг другу чужими. Здесь есть невысказанность, за которую отвечает редкий актер Андрей Кузичев, есть эмоциональный «нокдаун», но есть и юмор, яркий, как пузыри жевательной резинки, которые надуваются с горечью и лопаются, дав ей улетучиться. У премьеры в Театре Пушкина есть предшественник – фильм Ксавье Долана «Это всего лишь конец света»: актеры из «высший лиги» Франции (Венсан Кассель, Марион Котийар, Леа Сейду), Гран-при в Каннах, «шум и ярость» критиков и та же автобиографическая пьеса в основе – Жан-Люк Лагар писал её, умирая от СПИДа. Причем дважды: сначала, как только узнал свой диагноз, потом – незадолго до своей смерти в 38 лет, уточнив и дополнив текст. Встреча с «призраком» Её главный герой – молодой, широко известный драматург Луи – планирует настоящий каминг-аут: вернуться в родительский дом, откуда «испарился» много лет назад, и сказать, что смертельно болен. Но слово берут родные – говорят о претензиях к своей маленькой, провинциальной жизни, к самому Луи, который, сбежав в столицу, «обнулил» отношения с семьей. – Последние 12 лет они вели с Луи «диалог» всеми своими мыслями и действиями, а сейчас, когда он приехал, просто перешли к словам, которые складываются в монологи. Сеанс психоанализа Мать (Вера Воронкова), кажется, уже догадывается, почему Луи дома, понимает, что это их последняя встреча. Он аккумулирует в себе неловкость и напряжение всех участников встречи, «умножив» это на взрывной темперамент человека, который места себе не находит оттого, что «проиграл». Он боится самого себя и в общем того же, что испытывает Луи – и жалости, и жестокости, которые подступают всякий раз, как он видит брата-знаменитость. Каждая попытка диалога – с близкими, которые стали незнакомыми людьми – переживается как приступ удушья. «Подстрочник» семейных сцен Луи погружается в самого себя, как в воду с головой – и за каждым монологом идет развернутый «комментарий», крутится «немое кино», где Данил Чащин показывает, что лежит по ту сторону слов. Придумывает «карикатуры» на семейный досуг, к которому Луи вроде бы и хочет, но никак не может присоединиться. Все эти коллективные действия Чащин накачивает псевдо-позитивом и «милым» абсурдом, а Луи вынуждает беспомощно барахтаться в малопонятной ругани и неловкости всех перед всеми, отставать и отрываться от состава, даже если на минуту показалось, что воспоминания объединяют. По лицу, как тени от облаков, плывут эмоции, которые Луи привычно гасит. «Home Is Where It Hurts» – эта композиция звучала в музыкальных видениях Луи в фильме Ксавье Долана и могла бы стать постэпиграфом к спектаклю Данила Чащина.Театрал