Была такая песенка у Камбуровой, в поздние советские годы, – "Чарли Чаплин", на стихи Мандельштама. Но то, что в песне звучит органично (там же музыка важна, театральность, интонация, да и текст не полностью), в поэтическом тексте смотрится странно. Текст у Мандельштама как будто недорожденный. Недожеванный. Такое ощущение, что это черновик. Чарли Чаплин вышел из кино. Чарли Чаплин – заячья губа, две подметки – жалкая судьба. Композитор Дашкевич, автор музыки, это чувствует и просто добавляет: Чарли Чаплин. Как-то мы живем неладно все – Чужие, чужие, Чарли Чаплин. Все стихотворения 1937 года (а стихотворение или его набросок про Чарли Чаплина помечено началом июня 1937) вполне классичны в просодии: там нет этих разрывов текста и интонации, нет этих подвешенных слов. Может, потому что Чаплин (а Мандельштам ценил его фильмы, любил смотреть: Чаплин еще проковыляет у него и в стихотворении "Я молю, как жалости и милости") сам как раз и есть этот грубый монтаж? Он настолько груб (слишком широкие штаны, узковатый пиджак, котелок, усики – все это легко нарисовать как шарж), что сразу вываливается на нас с экрана и запоминается. А Чарли Чаплин уже есть. В "Механическом балете" (фильм Фернана Леже) Чарли Чаплин составляется на наших глазах частями механического кубистского натюрморта. ...Чаплин рассказывал где-то: в одной из гримерок он нашел однажды огромные, не по размеру ему, штаны. Вы можете себе представить героя Чарли Чаплина окончательно счастливым? Это Буратино, это Шапокляк, это Колобок, это Чарли Чаплин.Газета.Ru