Беседа с балетмейстером Лораном Илером
Магия ритуала в спектакле «Kaash». Фото Карины Житковой со страницы театра в Facebook В который уж раз за последние несколько сезонов худрук балетной труппы Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Лоран Илер пополняет репертуар одноактовками именитых хореографов с разных концов света. Ввергая московских артистов из огня да в полымя разномастных стилистик и техник, он, можно подумать, нимало не озабочен тем, в каком свете эти эксперименты представят его нынешних подопечных, насколько сообразуются с их школой, манерой, творческим менталитетом. Не раз, что греха таить, после очередной премьеры приходилось досадовать на это его жестокое небрежение. Для новых опытов над труппой Илер выбрал израильского хореографа Шарон Эяль и Акрама Хана – культовую фигуру мирового современного танца, чья государственная принадлежность уже и не важна. Уроженка Иерусалима Шарон Эяль (в 2014 и 2019 годах «Золотая маска» привозила в Москву ее спектакли) 18 лет танцевала и 7 лет состояла штатным хореографом в знаменитой Batsheva Dance Company, после чего в 2013 году вместе со своим соратником Гаем Бехаром основала проект L-E-V. На сцене МАМТа состоялась российская премьера балета «Autodance», чья мировая премьера прошла ровно три года назад в Оперном театре Гетеборга. Узнаваемый почерк ученицы живой легенды современного танца Охада Нахарина базируется на изобретенной им технике «гага». В 2018 году в афише МАМТа появился одноактный балет самого Нахарина «Минус 16», год спустя театр получил за него «Золотую маску». Успех во многом предопределило то, что «Минус 16» – заведомо театрализованная вещь, близкая московскому театру своей игровой стихией. Никакой игры (по крайней мере это так в интерпретации москвичей), минималистские костюмы, имитирующие их полное отсутствие (художник по костюмам, она же ассистент хореографа – Ребекка Хиттинг), полчаса дискотечно отбивающего ритм «техно» (композитор – Ори Личтик) и суперинтенсивного движения 14 исполнителей – тяжелейшего физически и технически, причудливо «выворачивающего» тело, как будто норовящего выкорчевать из него все суставы до единого. Трудно поверить, что не проходившие долгих треннингов «гага» московские артисты смогли добиться такого от своих тел. Самобытный язык спектакля о «разрушении и созидании» основан на мотивах классического индийского катхака. Но для хореографа переосмысленные знакомые с детства мотивы не атрибут национальной традиционной культуры, а один из элементов наднациональной выразительности. Магии ритуала поддаешься, даже если не знаешь смыслов хрестоматийных жестов вроде «лица льва», «клюва лебедя» или «расцветшего лотоса».Независимая газета
Эта новость в СМИ