— Когда вы новость прочитали о Михаиле Ефремове, какая была первая мысль? — Первая реакция, как у многих, — доигрался. Хотя у этого слова есть разные оттенки, конечно. Это можно сказать и с презрением, и с сочувствием. У меня, скорее, сочувствие. Это и произошло с Михаилом Ефремовым. — Все могло повлиять: самоизоляция, страна, тяжелая жизнь, но есть масса людей, которые при этом не садятся в пьяном виде за руль и не убивают других. И Ефремову это никак не поможет. Выход из пьянства, по моему опыту, не может происходить насильно, или на каком-то злом раздражении «а я вам сейчас всем покажу», или на страхе «вы меня только не ругайте, а я больше пить не буду». Конечно, люди, которые окружают пьяницу, особенно близкие родственники, обязательно должны стоять на позиции — то, как ты живешь, друг мой, это недопустимо. С этой точки зрения, тюрьма может помочь. Люди после тюрьмы к Богу приходят, преображение происходит. Загремел в тюрьму за очередную драку лет на пять, потом его выпустили, он вышел и поехал в монастырь, чтобы стать там послушником. В тюрьме он понял, что на самом деле творил. И Господь, как мы знаем, иногда попускает это. Но вообще, если вернуться к Ефремову, я считаю, не совсем Михаил совершал аварию со смертельным исходом. Вы не думаете, когда трезвый, о том, что исполняете в пьяном виде. Например, человек ударил девушку, потом очнулся, и ему рассказывают об этом, а он искренне удивляется: «Нет, нет, это не я». И я даже думаю, что Ефремов плохо помнит, как садился за руль и что потом было. Как бывший алкоголик, знаю, что это такое.Правмир