Это не значит, разумеется, что за последние десять лет все постановки «Дон Жуана» были вторичными или беззубыми. Беда скорее в том, что сказать что-то от себя режиссерам удается только на территории достаточно радикальной реинтерпретации, граничащей с явным соавторством. Попытки подобрать ключ к идеально сохранному ларчику Моцарта/Да Понте неизбежно заставляют сколько-нибудь искушенного зрителя составлять в уме каталог, где то или иное решение встречалось уже тысячу и три раза. Еще сложнее дирижерам: даже пышная запись Теодора Курентзиса как-то сама собою вызывает в памяти диск Рене Якобса. Спектакль Каспера Хольтена, выпущенный в Королевском оперном театре Ковент-Гарден в 2014 году, на глубину и оригинальность не претендовал изначально – даже относительно фильма самого Хольтена «Хуан» (2010) с Кристофером Молтменом в заглавной роли. Вложить ту же схему в спектакль по смешанной венско-пражской редакции оказалось сложнее, да Хольтен, утомленный борьбой с консервативной лондонской публикой (и критикой), кажется, не слишком и пытался. Под занавес своего директорства ковент-гарденской оперы – пост он покинул досрочно, формально объяснив уход желанием быть поближе к семье, – он поставил спектакль-пустышку с использованием дорогостоящих видеопроекций (видеодизайнер Люк Холлс), красивыми костюмами (художник Аня ван Крах) и сюжетными ходами, не оскорбляющими разум любителей брильянтов и шампанского. Новый хольтеновский Дон Жуан по-прежнему находил ад в себе самом, но делал это мило и в меру трагически. Идеи спектакля не выходили за пределы приятных пустячков вроде «что написано пером, не вырубишь топором», «кровь и чернила одной природы» и «Дон Жуан – красивый и популярный баритон, которого мы все хотим пожалеть» (премьеру пел Мариуш Квечень). В первом восстановлении спектакля, тоже попавшем в трансляцию (2015), блистали Кристофер Молтмен (в меру роковой и в меру интеллектуальный Дон Жуан), Доротея Решман (хрупкая и страстная Донна Эльвира), Науэль ди Пьерро (не по статусу сложный Мазетто), Альбина Шагимуратова (несгибаемая Донна Анна) и Роландо Вильясон (Дон Оттавио с вокальными сложностями – зато без актерских); дебютировала в партии Церлины Юлия Лежнева. Едва ли не главным разочарованием трансляции стал дебют Джеральда Финли, великолепного и многоопытного Дон Жуана, в партии Лепорелло. Возможно, виной тому работа Джека Фернесса и Эндрю Синклера, режиссеров восстановления «Дон Жуана» и «Тоски» соответственно: оба они явно стремились предоставить звездам на сцене максимальную свободу или, проще говоря, следили только за соблюдением формального сходства перерождения постановки и оригинала. Эрвин Шротт (Дон Жуан) известен тем, что в хорошем спектакле может даже создать иллюзию удачно спетой партии. Не помог Тринксу и звукооператор трансляции, направивший все слушательское внимание на оркестр. Разумеется, все изъяны такого рода сегодня можно списать на репетиционные ограничения, вызванные пандемией; однако, только что Марк Вигглсворт без всяких сложностей вел моцартовский оркестр в «Милосердии Тита», а певцы, временами менее звездные, чем в «Дон Жуане», без затруднений следовали его палочке. Можно выдвинуть и другую гипотезу: глухая двухэтажная коробка декораций могла мешать певцам видеть дирижера и слышать оркестр (вспомним аналогичную проблему в «Богеме» Большого театра в постановке Жан-Романа Весперини), а тут еще и специфический свет, необходимый для видеопроекций.Музыкальная жизнь