Крапива

О, если бы вы только молчали! это было бы вменено вам в мудрость. (Иов 13:5) Христос исцеляет прокаженного и запрещает ему болтать об этом. Не всякий духовный опыт нуждается в сторисах и селфи для отчета перед миром. Христос запрещает рассказывать не просто так: Он знает, как легко мы способны обесценить настоящее чудо, превратив его в хайп, лайки и комментарии. Если духовный опыт болтается на каждом углу, он быстро становится поверхностным, а мессианская тайна учит нас ценить глубину. Иногда лучше сохранить святое внутри и дать ему спокойно укорениться. [Крапива] - верность Слову

Родословие от Адама до Еноха. Люди живут долго и, видимо, считают это основной заслугой. Среди скучной рутины рождений и смертей ярко выделяется только один персонаж — Енох. О нём сказано: «ходил перед Богом». Не умер, а был взят Богом. Весь этот парад бесконечно долгоживущих патриархов — скорее трагедия, чем достижение. Почти тысяча лет жизни, и ничего более важного, чем «родил сына». Целые века, а люди так и не поняли, зачем они тут вообще. Лишь один стал для Бога интересным другом.

Совпадение?

​​Цивилизация беглецов​, или зачем Каину смартфон? Каин — убийца, релокант, маргинал. Человек, убежавший от Бога в бессмысленный цивилизационный креатив. Первым построил город, первым начал штамповать технологии. Скотоводы, музыканты, кузнецы — целая линейка профессиональных анестезиологов для тех, у кого совесть в стейкинге, а сердце завернуто в фольгу. Зачем тебе город, если ты преступник и беглец? Что, плотные стены помогут забыть звук голоса Бога, требующего ответа за брата? Зачем музыка, если в душе — предсмертные хрипы зарезанного? Зачем оружие, если кровь брата уже вопиет к Небу? «Ступай, веселись, скажи им, чтобы плясали, чтобы все веселились, „ходи изба, ходи печь“, как тогда, как тогда!» (Федор Михайлович). А мы? Дети Каина, которые сегодня в той же самой ловушке. Городам — высотки, музыке — Spotify, кузнецам — кубиты. Распаковываем гаджеты, коллекционируем впечатления, пьём коктейльчики и фоткаем своё «успешное счастье» под бдительным взором местеровых на градусах. И всё это, чтобы не слышать вопрос Бога, адресованный лично каждому: «Где брат твой?» Прогресс без Бога — это не движение вперёд, а хаотичный побег в никуда. Бесконечный марафон труса, который боится себя самого. [Крапива] - верность Слову

К разговору о братоубийстве. Я, знаете ли, неплохо поднаторел в психологии, получив образование на Ютубе. Но при этом пасую раз за разом, почти ежедневно сталкиваясь с задачками в деле воспитания сыновей. Хорош батёк: сам рос один, а своих детей обрёк на жизнь в многодетной семье, где нужно выгрызать себе право на индивидуальность. И теперь вот как разруливать их яростные конфликты, справедливо отмерив каждому поддержку и назидание? Как не дать повода точить нож на брата? Ведь не родился же Каин таким. Братья, наверное, и не обязаны быть всегда и всюду друзьями, но им жизненно необходимо стать друг другу сторожами.

Ну вот оно, классика жанра: трудолюбивый огородник с лопатой в руках и таким порядочным лицом, что соседи будут готовы подписаться под положительной характеристикой, когда начнутся следственные мероприятия. Казалось бы, чисто бытовая ссора двух братьев, но нет — перед нами сценарий первой кровавой разборки в истории человечества. И если грех Адама выглядит, откровенно говоря, как типичный человеческий косяк («она первая начала, Господи, а я тут при чём?»), то Каин — это совершенно другой уровень. Тут уже не «соблазнили», не «подставили» и даже не «запутался». Тут хладнокровное «давай выйдем поговорить», а дальше только кровь, земля и тот самый бессмертный вопрос Бога: «Где брат твой?». Вопрос, на который Каин отвечает не менее бессмертным, «а я что, сторож?». Такой типичный ответ человека, чья душа давно уже похоронена там же, где и тело брата. Кстати, любопытный момент: Бог не проклинает Каина напрямую. Он говорит о проклятии земли, которая больше не даст ему силы. Каин сам обрекает себя на бесконечное скитание, превращаясь из нормального человека в вечного аутсайдера — маргинала, неспособного больше увидеть рассвет. Есть такая тема, что грех не масштабируется арифметически, но масштабируется качественно. Грех Адама — это ошибка, но это ошибка человека. Грех Каина—это сознательное переступание границы, за которой человека больше нет, там нелюдь, у которого теперь навеки вечные проблемы с человеческой кровью. Не зря каббалисты с этим так носятся: Каин стал первым, кто понял, что у крови есть голос. И сегодня, когда мир полон людей, чьи грехи перешагнули границы человечности, голос Авеля все еще вопиет к Богу от земли. И вопрос «где брат твой?» звучит всё громче. Но мы все еще предпочитаем по старинке пожимать плечами, повторяя за первым убийцей: «А я че, сторож?». [Крапива] - верность Слову

Сегодня на шестом часе читается Исход. Посмотрите, с каким вниманием и заботой Господь работает над тем, чтобы создать для своего виноградника тепличные условия. Обнес оградой, очистил от камней, насадил отборные лозы, построил башню, выкопал точило. Да, это Ветхий Завет, а мы дети Нового. Так в Новом то каждый человечек и получает в полной мере то, что в рамках Старого Договора получал только лишь один очень особый народ. Мы получили все и сразу. Каждый. Личную заботу, личную ограду, личный шанс, пакет гигабайт. Надо ответить на вопрос: кто ты по жизни — виноград сладкий или дикая ягодка. Скоро сбор урожая.

Человек с сухой рукой — это мы. Скованные, застрявшие, неспособные действовать. Христос говорит: «Встань. Выйди на середину. Протяни руку.» Но вокруг фарисеи — наши страхи, сомнения, правила. Они шепчут: «Нельзя. Не сейчас. Не так.» Христос гневается на их жестокосердие, но главное — на наше. Мы сами себе фарисеи. Мы сами себя ограничиваем. Исцеление приходит в момент действия. Не до, не после. Когда протягиваешь руку, она оживает. Так что хватит ждать. Протяни. Сейчас. А если фарисеи начнут возмущаться, напомни им: суббота для человека, а не человек для субботы. И улыбнись. Это их добьет.

Если следовать Христу, то пост — прости, улыбнись, отдай.

Представьте парня, который, вытребовав своё наследство, уходит из дома с чётким желанием: «Двигаться красиво!». Он тратит деньги, честь и душу, пока не остаётся голым перед свиным корытом. И в этот момент, когда тьма будто пожирает его изнутри, как чёрная дыра, вдруг пробивается один единственный луч: «Встань и иди домой». Дом, который он бросил ради сомнительных тусовок, ждёт его без упрёков. Отец не наказывает, не бьёт, а выбегает навстречу, распахивает объятья, словно говорит: «Ты не умер, ты нашёлся». Мир вокруг трещит по швам от такой нелогичной любви. Ведь всем давно понятно: за грехи положен суд! Но не здесь. Здесь — пир, радость и прощение, которое ломает устоявшиеся правила. А я кто в этой истории? Развесёлый расточитель, который всё бросил, ради насущного кайфа? Старший брат, что кипит затаённой завистью? Или тот отец, что, вопреки всякому здравому смыслу, готов принять под сводами своего дома последнего неудачника?

Сретение. Встреча. Одна из самых ярких в истории: старик держит на руках Бога. Вся сцена пропитана тихой мощью: Симеон, столько лет живший надеждой на обещанное, наконец видит Младенца. Казалось бы, что может быть пронзительней, чем ребёнок на руках престарелого еврейского мудреца? Но это и есть точка пересечения двух эпох: старый мир отходит, сбыв всё, что обещал, а новый входит в историю в облике Того, Кто «будет на падение и восстание многих». Симеон не просто ликует — он произносит слова, обжигающие будущее человечества: не всем будет покой, не все захотят признать Свет. Иногда мы действительно жаждем «тихого» Бога, Который не лезет к нам со своими призывами (дел и так по горло); но Симеон показывает: в младенце уже заложен вызов. Христос разделит мир на готовых и неготовых к правде. Сретение — это всегда выбор: распознать в будничном событии (младенец в храме, крошечная свеча в темноте, простая молитва в конце дня) тот самый визит неба в нашу повседневность. Или отмахнуться и пройти мимо. И когда мы замечаем Его, вся жизнь наполняется смыслом, а старые страницы смело перелистываются.

Набор трескучих фраз от человека, который думает, что перешагнул через глыбу церковной истории одним комментарием. Церковь двух тысяч лет сталкивалась с тысячами исторических вызовов, умудрялась сохранять и духовную основу, и какое-никакое отношение к социальным проблемам, к страданиям своего же народа. Но вот наконец прозвучал чей-то выкрик в телеге, и все вдруг как открыли текст Писания — да как обнаружили, что Церковь обязана стоять в вакууме, без права слова и позиции. Вы полагаете, что в Евангелии нет места любви к Родине? Вы заблуждаетесь, не зная ни Писаний, ни силы Божьей.