Полная луна зловеще висела на темном ночном небе, словно сияющий колдовским белым светом яркий фонарь. В лучах ее света по дороге на деревенский погост шел небольшой, сгорбленный человек, который нес за спиной черный мешок. Он шел неторопливо, спокойно, будто и не ночью, а ясным днем неспешно прогуливался по деревенской дороге.
Василий шел на погост с совсем неблагими намерениями - он шел к старому знакомому, Прошке. Дом старого Василия стоял на отшибе и пользовался дурной славой, как и его хозяин - и вороны кружили над домом, и окутан он был порой по вечерам странным туманом, и редко кто старался с Василием взглядом пересечься, а кто пересекался ненароком - так лежал порой по две недели в постели, хворый.
Прошку Василий приметил еще в том году и весь год ходил к нему на поклон, угощал и веселил. Теперь Прошка должен был помочь Василию в его непростом деле.
Старая кладбищенская калитка с легким скрипом отворилась.
Лунный свет падал на многочисленные кресты, надгробия и на оградки могил. Василий деловито проскользнул мимо оградок, прошел мимо рядов старых надгробий и остановился у неприметной могилы с маленьким, покосившимся деревянным крестом.
-Ну здравствуй, Прошка! - глухо пробасил Василий.
Могила Прохора была заброшенной, однако усилиями деревенского колдуна она приобрела вполне славный вид - траву Василий убирал, водку и хлеб регулярно носил, с Прошкой говорил часто и по делу.
Вот и сейчас почувствовал колдун - заворочался внизу Прошка, почуял своего товарища. В висках у Василия запульсировало, а от могилы пошел вдруг страшный холод, словно в лютую зиму, хоть на улице и стоял июль.
-Не серчай, поправлю. - колдун положил мешок на могилу, крякнул, уперся и поправил покосившийся крест. В прошлый раз Прошка не выполнил его желание, и в ту же ночь крест сам по себе упал, до смерти напугав утром всех деревенских - видано ли дело, кто на могилу стал шастать по ночам?
Перед мысленным взором Василия вдруг предстал страшный, синий труп Прохора, как и в прошлый раз - разбухший, с висящими на руках и ногах раками, обмотанный зеленой тиной, смердящий и страшный, безухий и безглазый, с полуобглоданным предплечьем - на славу попировали рыбы, вкусив плоти утонувшего по пьянке мужика.
-ЧЕГО.... - не проговорили, а пробулькали сине-зеленые губы.
Василий сунул руку в мешок:
-Обидели меня, Прошка. Сказали, что надо в колхоз живность загонять. Слыхал про диковинку? Кол-хоз придумали.
Мертвяк надолго замолчал, задумавшись над этими словами. Из дырки на месте уха показался бледный червяк, который спустя секунду ушел обратно, словно в свою норку.
-И ЧТО...
Василий усмехнулся, достав из мешка черную курицу и длинный охотничий нож:
-Иван Петрович колхозом этим заправляет, от советской власти. Сгноби его, Прошка. С меня причитается. Черта ему лысого, а не мою Буренку.
Мертвец затрясся мелкой дрожью и забулькал, хохоча:
-КАК ХОШЬ...
Василий полоснул ножом по горлышку куры...
Утром по всем деревням бабы причитали, экая невидаль, умер Иван Петрович, остановилось сердце ночью, прямо в постели! Судачили, что у порога тину видели да рыбой воняло в доме.
А в своем доме на отшибе довольный Василий шумно отхлебнул чай из жестяной кружки - будет у Прошки рядом товарищ.