Сегодня очень важно продумать то, насколько глубоко проникли параноидальные конструкции в плоть и кровь современного общества. Конец ХХ века много заигрывал с идеей шизофреничности - мол, в будущем все сознания и культура станут фрагментарны и непоследовательны. Но вышло иначе: именно паранойя определяет современную культуру и общества. И это влияние хорошо заметно на том, какое место отведено свободе в теории о человеке и социально-политиеских практиках.
Свобода – понятие абстрактное, поэтому во всякой его конкретизации немалую роль играет психологический фон самого человека. Поэтому свобода может очень по-разному пониматься, и в рамках своей картины мира человек даже не увидит никаких противоречий.
Но давайте по порядку.
Что такое паранойя? Паранойя – это то, что порождает острый бред, в котором вещи связаны с виду логично, но на деле весьма произвольно. Однако бред - это уже попытка что-то увязать, найти смысл. Поэтому паранойя - это не столько психический сбой, сколько попытка с ним справиться. Попытканеудачная и примитивная, т.к. на месте сложной картины мира (которая рухнула в результате сбоя) возникает более простая карта, определяемая одним лишь центром – некоторой «сверх-идеей», объясняющей абсолютно все прочие элементы, включенные в карту.
Сама же эта «сверх-идея» представляет собой фантазию о том, что у Большого Другого есть свой Большой Другой. Или говоря проще, что за всеми социально-символическими институтами (от властных институтов до общепринятой картины мира) стоит еще кто-то – некий «Он» или «Они», чьи желания и определяют логику мира. Обычно это некие демиурги реальности (как в Матрице или Шоу Трумана), инопланетяне или другие сверх-разумные существа (например, Бог Шребера), а также разного рода мировые правительства и секретные организации.
В силу именно такого непозволительного знания паранойя часто связана со страхом – меня дискредитируют, убьют, облучат, посадят в дурдом и т.д. На всякое «почему?» или «зачем?» у параноика уже готов ответ, и он всегда безальтернативен. Классический пример – мания преследования. На вопрос типа «почему этот человек находится здесь/смотрит на меня/делает что-либо?» дается однозначный ответ (достигаемый в один или несколько логических шагов) – он хочет меня, например, убить. Прямое опровержение обычно не работает, нельзя объяснить параноику, что «этот человек просто идет по своим делам». В лучшем случае он решит, что вам просто не доступно критическое мышление и умение замечать странные детали и знаки, в худшем – сочтет, что вы «с ними заодно».
Собственно паранойя – это особая структура, а не содержание (с чертиками, НЛО и заговорами). Параноидальные конструкции не обязательно функционируют как психоз или помешательство, напротив, могут встраиваться и в относительно нормальные реакции. Тонкая грань между рядовым неврозом и патологией иногда трудноопределима; единственное, что можно отметить так это наличие критики, иронической дистанции от такого рода объяснений, знаний в нормальном состоянии.
Такое понимание паранойи позволяет взглянуть на широкий круг явлений, современности в новом свете. Причем многие из них массовы. Например, истерический комплекс ярко проявляется в демонстративности гламура, шоппинге или анорексии. Клиповое сознание и полифония идентичностей заставляют воспоминать шизофрению, а трудоголизм менеджеров и императивность статусного потребления воспроизводит ритуалы обсессивных невротиков. Есть в структуре общества и в дискурсе что-то и в духе паранойи.
Это усиление государственного контроля и рыночного управления спросом, все большая автономность разведок и корпораций, глобализация – словом те процессы, что движут нас к унификации и прогнозируемости. Сложно говорить о шизофрении, как будущем человека, если даже в развитых странах атомизация общества нередко сопровождается сокращением субкультур, малого бизнеса и альтернативных форм социального объединения.
Другим косвенным доказательством служит распространение различных форм виктимности в дискурсе. Все чаще звучат оправдания себя как жертвы истории или общества (и даже природы): я таков в силу колониализма, тоталитарного прошлого, социализма, патриархальной культуры, негативных сценариев окружающих, дурной компании, плохой генетики, никудышной экологии, постоянных стрессов, отчуждающей Системы, культурной гегемонии правящего класса, алчности корпораций и т.д. и т.п. Причем жертвами описывают себя не только реально пострадавшие или лишенные, но и палачи, власть имущие и бенефициары. Быть жертвой - уже не демонстративная поза, привлекающая внимание, а психологическое подтверждение того, что «Они» существуют (и потому могут делать из меня игрушку обстоятельств).
Чтобы понять, насколько паранойя неотъемлемо присуща современным теоретическим построениям, нужно вспомнить историю. Инспирированные страхами ядерной войны, а также распадом привычных социальных конвенций (упадок идеи welfare state, сексуальная революция, рост неопределенностей и рисков, вызванных глобализацией и виртуализацией рынков), многие теории стремились контролировать все. Контроль имеет мало общего с властью, т.к. последнее предполагает возможность доступа к ресурсам, в то время как первое – требует многочисленных ресурсов (время, внимание, доступ и т.д.) для самоподдержания. Желание контролировать все – это невротическая реакция, которая при неудачах и росте тревожности может привести к параноическим конструкциям.
Экономисты, политологи, психологи и пр. – все они задавались по большей части двумя взаимосвязанными вопросами: как предсказывать и как мотивировать поведение людей? Вот только ответ, данный в упрощенной модели человека, не многим отличен от следующего рецепта. Сперва посадите людей в клетку и заставьте считать врагами всех остальных, лишите их подлинного выбора, а затем предложите стимулы, улучшающие условия их жизни – и тогда все заработает по модели. Действия станут предсказуемыми, материальные стимулы количественно измеримыми и неизменно рабочими. Правда, не понятно, как называть этого гомункула, т.к. он уж очень сильно напоминает концлагерного узника. Но уж точно не рациональным субъектом, т.к. рациональность он скорее имитирует – по заданному извне шаблону.
То же самое произошло и с эмоциями, когда они вернулись в теорию для использования в мотивационных технологиях и тренингах. Когда бизнес-тренер говорит о чувствах и эмоциях, то его интересует только то, что укладывается в шаблон «кнут-пряник». Дрессура, которой подвергаются работники, ориентирована на отбрасывание всякой рефлексии (в т.ч. эмоциональной), дабы сконцентрироваться на том, что заставляет действовать (вина, зависть, радость). И в подобной одержимости только определенными переживаниями очень много общего с паранойей. Порой все эти мотивационные тренинги похожи на лекцию о любви к ближнему, написанную и прочитанную социопатом и мизантропом.
Самое забавное это упорство либералов и рэндодрочеров в своих теоретических заблуждениях. Например, если нельзя где-то внедрить свободный рынок (сам материал или нужный результат не позволяют), то его нужно имитировать. Все эти нелепицы показывают, почему дилемма узников не работает в реальном поведении людей. Ответ чрезвычайно прост. Даже не очень образованные люди часто интуитивно высчитывают не только рациональные последствия, но и эмоциональные. Грубо говоря, не нужно быть семи пядей во лбу чтобы догадываться, что хитрожопым быть выгодно, но только до тех пор пока затраты на повышенный контроль, обман и столкновение с последствиями этих обманов не предъявят свой счет – и эти издержки порой тяжелее всяких выгод. Люди альтруистичны и склонны сотрудничать, в том числе и потому что минимизируют свои «душевные издержки», избегают стрессов и конфликтов. И в этом смысле они рациональнее любого рационального агента-параноика.
Плюс к этому, люди самых разных верований и культур, обычно стремятся к своего рода экологичности своих действий и выборов. Эгоизм, заточенный только под личные выгоды, представляется более зауженным взглядом на мир, чем естественная установка. Даже с точки зрения нейробиологии в норме люди – доверчивы и иррациональны. И поскольку недоверие действительно асоциально, то возможны две разных трактовки причины и следствия: или современное общество и культура ориентируют людей на повышенный контроль и асоциальность, или это следствие роста функциональных отклонений в работе мозга современного человека. Впрочем, наверняка возможна и взаимная детерминация.
Таким образом, мы теперь можем увидеть как же влияет параноический фон на представления о свободе? Сразу же оговорюсь: человек, чей взгляд зависит от параноидальных конструкций, не игнорирует и не отрицает свободу. Однако его представления, так или иначе, работают на подтверждение параноической картины мира.
Первая особенность заключается в том, что привыкшее к параноическим конструкциям сознание убеждено в том, что и свобода должна быть санкционирована извне – тем самым Другим Большого Другого. Свобода – это лишь следствие каприза, желания тех, кто способен ее установить. Звучит несколько парадоксально, но поскольку «Они» вольны лишить кого угодно чего угодно, то, следовательно, всякое существование происходит только с их разрешения. Любопытно здесь то, что связь свободы и желания Другого приводит к еще одному следствию: сугубо личные желания становятся проблемой для вписывания в социальный порядок. В этом смысле параноик действительно скорее аскет. Он – тот, кто жертвует своими подлинными желаниями, ради адаптации или даже выживания. В конечном счете, свобода оказывается либо свободой выбирать из предоставленного набора, либо неожиданной случайностью, своего рода искушением, которого следует избегать (в духе «Они только и ждут, что ты купишься на это»). Параноик отлично понимает, что выбор сложен, более того, свобода человека иногда проявляется только в свободе навредить себе. В то же время параноика не столько беспокоят упущенные возможности (как невротика), сколько тревожит самопроявление в выборе. Он словно боится выдать себя, дать на себя материал, который будет использован против него. Так что выбор из заданного успокаивает его, позволяя скрываться дальше.
Хорошим примером того, что современный человек под свободным выбором частенько видит строго заданную группу возможностей, является избитая шутка про девиз «В жизни стоит попробовать всё». Как известно под «всё» обычно подразумеваются наркотики, гомосексуализм, боди-модификации и предательство, гораздо реже – ядерная физика, шахматы, альпинизм и практические никогда – справедливые социальные преобразования, отказ от стяжательства, серьезная работа над собой и своим сознанием. Собственно в силу такого взгляда на выбор и свободу современный человек, как правило, практик – его устраивает свобода выбора из предоставленных опций, заглядывать за эту ширму, а тем более хотя бы на миг представлять себе, что там нет никакого демиурга-программиста, - он не намерен.
Вторая особенность восприятия свободы выражается в идее о наличии узких рамок, в которых осуществляется свобода. Эти рамки очень часто выстроены по аналогии с непоколебимой и одномерной логикой паранойи. Усиление представлений о свободе как некоторой функции в четко очерченной сфере или плоскости становится все более характерным и для либералов, и для консерваторов, и для социалистов. Одни сводят свободу к предпринимательству и потреблению, другие к сохранению своей культурной неповторимости, третьи – к самореализации и демократическому управлению. Нечто общее, позволяющее говорить о свободе вообще, неумолимо исчезает меж ними. Подобный разрыв временами выглядит действительно как шизофрения, когда например, кто-то требует свободных выборов без социальной справедливости (свободы движения по социальным лифтам) или напротив, болтает об экономических свободах, игнорируя возможность быть политически независимым. Параноическое сознание редуцирует свободу до одной сферы, все прочие рассматривая как производные и второстепенные.
В конечном счете, свобода для параноика редуцируется до личной свободы. Как я уже отмечал в самом начале, параноик представляет себя в некотором смысле Избранным, т.к. только он обладает важным знанием (как оно на самом деле есть), потому логично приходит к мысли, что все прочие – либо автоматы, подчиненные высшей воле, либо просто их свобода иллюзорна. Так что эгоизм в стиле «живи для себя» действительно содержит параноическую компоненту, если превращается в представление не только о наличии некоторого идеала, шаблона, но и содержит веру в то, что отклонения от него ведут к наказанию. Например, идеология успеха с элементами попсового психоложества частенько содержит такие «пугалки» - будешь вести себя как неудачник и тут-то на тебя повалится неприятность за неприятностью, т.к. мир хочет чтоб ты был успешен.
Что же ждет нас? Подобные взгляды и теории никуда не ушли, напротив железной поступью продолжают покорять мир. Стремление все унифицировать, проконтролировать и подсчитать поразительными темпами переформатирует сферы образования, медицины, науки, культуры. Все чаще вместо специалистов по работе со смыслами и людьми выпускаются «болванчики», спрятавшиеся за технологиями, тестами и опросниками. Даже в психотерапии ставка делается либо на максимально отчужденные, деиндивидуализированные методики, либо на сверхбыстрые (и столь же краткосрочные) эффекты.
Тут в общем и не нужны никакие выводы и резюме. Свобода сама по себе проблема (хоть определение, хоть достижение), т.к. вносит в жизнь каждого дополнительную меру неопределенности и нехватки. Этот смутный идеал требует от нас поиска или создания смысла, а потом – нередко и борьбы. Но именно эта опция – самоопределение, вопреки доминирующему дискурсу – в современных представлениях все чаще отсутствует. Так что выбор за вами: искать свободу вопреки своей и/или окружающей паранойе или искать свободу внутри своей/окружающей паранойи. Впрочем, наверняка есть и те, кто способен избегать навязчивой паранойи, кто свободен от параноидальных конструкций. Наверняка такие существуют. Но это точно не я.