Сержант Речкин привычно накрутил портянки. Выбил из сапог дорожную пыль. Степенно обулся. Не торопился, делал как положено. Командир огневого взвода молодой лейтенант, не торопил старого солдата. Знал, что Федор Ефремович всегда и все делает правильно и в свое время.
Молодые солдаты из нового пополнения артполка были рады передышке. Солнышко вышло, тепло. Пока не ранен, не искалечен. Что впереди - молодое сердце не знает. А головешка пока пустая, жизненного опыта на копейку. Оно может и к лучшему - думал уже про них сержант Речкин.
Оправившись, Речкин сказал:
- Пошли, сынки!
Сказал, так как говорят любимые отцы и старшие братья. Молодые солдаты покатили 45-у с воодушевлением. Раз Речкин сказал, значит надо. Они верили своему сержанту, наверное, больше чем родным матерям и отцам.
Сердце Речкина терзали сомнения. Впереди шел бой за укрепленный пункт. Немцы за него дрались до последнего. Позади него пустошь на десятки километров. Отступать некуда.
Перед артполком поставили задачу охранять танкоопасное направление. Танков не было. Да и откуда они могли появиться при превосходстве нашей авиации.
За укрепленный пункт дрался свежий стрелковый полк. Одна необстрелянная молодежь. Командир даже молодой - тридцатилетний майор.
Стрелковый полк, как и артполк получил подкрепление только перед наступлением. Оно началось десять дней назад. Уже половины ребят нет на земле. В бой идут сломя голову, попадают под огонь, теряю соображалку, потом ориентацию, потом голову. Научить их некому. Таких опытных как 39-летний Речкин, воевавший два года мало. На роту по одному, а где и на батальон.
Сердце у Речкина не на своем месте. Бой впереди разгорался. А начальство приказало орудия держать в тылу - боятся за матчасть. И старая "танкобоязнь". Хотя сейчас не 41, а 44. Но страх в голове остался. Речкин помнил как немецкие танки внезапно врывались откуда-то сбоку в отступающие колоны. Наматывали на гусеницы его однополчан.
Но всю жизнь танков бояться нельзя. Это Речкин знал точно. Единственное, что он боялся, что не простит себе лишних смертей пацанов, которые сейчас бестолково вгрызались в укрепления. А там отборные панцергренадеры - хоть и без танков. Но все равно, обученная и хорошо вооруженная немецкая моторизованная пехота.
Федор Ефремович уговорил комбата выделить огневой взвод в поддержку пехоте. Командир огневого взвода только кивнул головой в знак согласия. Ему самому было 23. А впереди дрались, такие же как ребята.
Речкин повел орудия в бой. Шел впереди. Показывал дорогу в облаке пыли. Ему она привычна. Он крестьянин. На родной курганщине пахал как вол с малых лет. Вперед его вел крестьянский опыт и "верхнее чутье". Или по простому чуйка. Она вела его через все буераки, по зоне плохой видимости для противника.
Была еще одна причина, почему Речкин шел впереди, под угрозой попасть пол смертельный выстрел или разрыв. Он не хотел, чтобы это делала молодежь. Пусть лучше он попадет - у него уже взрослая дочь на выданье. А молодые батарейцы молокососы. Им еще жить и жить. Ему было тошно тащить их в самое пекло боя. Надо было. Там дрались такие же молодые ребята. Если им не помочь, много их поляжет.
Идя впереди, Речкин извинялся перед батарейцами. Могли бы сидеть в тылу. Никто однако его не корил. Но Речкин знал, что взял на душу большую обузу. Если еще убьют кого, будет ой как тяжело.
- Пусть будет! По другому нельзя - война! - думал Федор Ефремович.
Бой был тяжелым. Речкин со своими орудиями шел в передовых рядах наступающих. Которые приободрились, увидев рядом с собой батарейцев. Федор Ефремович находил огневые точки, давал целеуказание, указывал место, откуда удобнее стрелять, наводил сам, когда нужно сделать точный выстрел.
Немцев выбили! Повезло - без потерь среди батарейцев. Пехотинцев полегло много. Погиб и комполка. Если бы не огневая поддержка укреппункт не взяли бы. И тогда все жертвы напрасны.
После боя Речкину приказали явиться к комдиву. Комбат был мрачен, когда передавал указание. Видно ему досталось. Речкин не боялся. Главное он сделал то, что считал нужным сделать. Пусть хоть трибунал собирают.
Комдив - моложавый генерал-майор был зол. Это было видно по его недовольному лицу. Сам не говорил. Выговаривал Речкину заместитель командира дивизии - полковник.
Он говорил, что дисциплина стержень армии. Если каждый будет покидать позиции, хоть и идти вперед, то армия развалится без единого выстрела со стороны врага. И тому подобное.
Речкин слушал. Не оправдывался. В конце концов заместитель закончил свою речь приказом:
- Трое суток гауптвахты! Радуйся сержант, что пункт взяли. Да и особисты с военным прокурором что-то запаздывают к новому расположению. А то под трибунал пошел бы.
Речкин уже хотел уходить, когда его остановил вопрос генерала:
- А вы что сержант впереди орудия шли?
- Ребят не хотел под огонь подставлять. Мне что? Я свое отжил. Их жалко, - не выдержал все таки сказать правду сержант.
- Идите, - отпустил генерал.
Заместителю приказал отменить гауптвахту. Некогда. Впереди бои. Заместитель согласно кивнул. Понял генерала. У того сын погиб еще под Москвой. У самого полковника тоже сын воевал командиром взвода. Отцовское сердце обоих командиров понимало - если бы таких как Речкин было побольше хранителей у молодых ребят, воюющих на фронтах. Тогда больше было солдат Победы. Тех, кто до нее дожил.
- Речкин Федор Ефремович. Родился в 1905 году в с. Памятном. Призван в 1941 году. Рядовой 928го артиллерийского полка. Служил в Заполярье. Награжден медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За оборону советского Заполярья». Имел благодарность Верховного Главнокомандующего за освобождение г.Никеля. Вернулся в 1945 году. Работал председателем в колхозе «им.Жукова», завхозом в МТС и в школе. Воспитал дочь. Умер в 1960 году. Похоронен в селе Памятном - из соцсети В контакте
Статьи канала "История и культура Евразии за январь-декабрь 2022 года"
