– Главное – живая. А со временем подлечите. Операции, новые препараты – медицина на стоит на месте, и для вашей дочери найдётся спасение, – мама Алёны даже не помнит, кому конкретно принадлежали эти слова. Всё говорили почти одно и то же.
– Да, главное – живая. Мы её любую любим. Вот увидишь, она вопреки всем прогнозам, своими ногами ходить будет, – говорила Наталья мужу с некоторым вызовом в голосе.
Маленькая Алёна, несмотря на все диагнозы жила. Вся её жизнь протекала в стенах одной квартиры. Трубки, катетеры, капельницы. Её комната почти ничем не отличалась от тех палат, в которые она периодически попадала до и после очередной операции.
Больницы и дом – вот и весь крошечный мир, в котором с каждым годом становилась всё старше маленькая Алёна.
Лечение определённо приносило свои результаты. К пяти годам Алёна уже могла держать в руках предметы, и теперь она целыми днями рассматривала яркие картинки, где прекрасные принцы спасали не менее прекрасных принцесс и непременно отправлялись с ними на бал.
О балах Алёна слышала много, но даже думать не смела однажды своим ходом выбраться куда-то за пределы своей комнаты.
– Мама, опять дует, – послышался из детской крик, услышав который Наталья моментально подбежала к дочери и стала колдовать советской иголкой над тоненькой ручкой девочки.
– Всё. Не дёргайся, я сколько раз тебе говорила. Игла из вены выскочит, опять перекалывать придётся, – с некоторым раздражением Наталья обращалась к своей дочери, – Я понимаю, тяжело столько часов лежать неподвижно. Не каждый взрослый так сможет. Но нужно, малыш. Ты у меня большая молодец, – Наталья заботливо заправила за ухо капризную кудряшку дочери.
Алёна по десять-двенадцать часов в день проводила под капельницами, которые помогали ей жить. Стойко терпела массажи и манипуляции, которые приносили ей массу болезненных ощущений. Самое главное – она была жива – так говорила мама.
Наталья окончила курсы, теперь не нужно было ждать медсестру, все уколы и капельницы дочери мама делала сама. Иногда удавалось подрабатывать, делая уколы соседским бабушкам. На карьере юриста Наталья добровольно поставила крест, выбрав уход за дочерью.
– Я не могу так больше, я хочу умереть, – в очередной раз рыдала уже повзрослевшая Алёна. В свои пятнадцать она своими глазами за пределами квартиры она всё так же видела только больничные стены.
– Алёнушка, доченька, я понимаю, – плакала вместе с девочкой Наталья, – Немного ещё потерпи, весной операция и станет полегче. Врач обещал, что после неё ты сможешь сидеть. Купим тебе кресло, будем в парк ходить гулять. Главное – ты жива. Мы любим тебя и со всем справимся.
Вся её жизнь протекала лёжа, лёжа она спала, слушала учителей, которые приходили из школы заниматься с ней, а потом также лёжа сдавала контрольные и экзамены.
Алёна, лёжа под капельницами, молила о смерти. Мечтала, что просто уснёт во время очередной операции и не проснётся. Так сильно она устала от своей жизни.
Операция в пятнадцать, действительно помогла девушке посмотреть на жизнь под новым углом, в буквальном смысле этих слов. После реабилитации Алёна с каждым днём всё больше времени могла проводить сидя.
– Ну видишь, Алёнушка, родная моя, жизнь налаживается. Ещё одна операция и ты совсем на ноги встанешь, – буквально порхала вокруг дочки мама.
Алёна тяжело вздохнула. Ещё лет пять, а то и больше, нужно было как-то существовать до этой новой операции.
– Ненавижу! Лучше бы вы меня вообще не рожали или придушили в младенчестве подушкой, – снова рыдала Алёнка во время очередного приступа боли.
Но родители лишь отчаянно просили потерпеть, подождать и уверяли, что скоро станет намного легче, а Алёна заживёт полноценной жизнью, как все нормальные люди.
Алёна кое-как дотянула до последней операции. И в двадцать один год впервые вышла из дома на своих ногах. Сложно передать те эмоции и чувства, которые охватили девушку. Ей казалось, что после долгих испытаний, она наконец-то получила главный приз – свободу.
Ровно месяц длилась Алёнина эйфория. А потом суровая реальность всё же разбила её розовые очки, через которые она так восторженно смотрела на жизнь.
Словно слепой котёнок, Алёна старалась освоиться среди сверстников, но ей, казалось, не было места. Массу ошибок совершила девушка, пытаясь найти своё место в жизни. Но стать до конца нормальной и полноценной так и не смогла.
Формально Алёна была здорова, если не считать болезненных ощущений, которые остались. Конечно, по сравнению с тем, что было – небо и земля, но она так и осталась несмышлёным младенцем, жалеющим, что однажды её спасли и выходили.
– Не надо было меня спасать, – раз за разом твердила Алёна, – Это не милосердие, а изощрённое издевательство.
Природа мудра, она уничтожает слабых, оставляя больше ресурсов для полноценных и сильных. Пытаясь выходить тех, кому не суждено жить так называемый спаситель лишь тешит своё эго. А по факту делает хуже всем: себя обрекает на бесконечные жертвы, а того, кого спасает – на мучительное и ненавистное существование.
_______
Эту историю своей жизни рассказала мне подписчица. До общения с ней я была убеждена, что спасение жизни – это абсолютное благо, а спасённый всегда благодарен за возможность жить и ценит жизнь.
Вот так порой то, что кажется нам милосердием и благом, видится со стороны.
Ещё раз напоминаю: в основу статьи легла история моей подписчицы – это частное мнение одного конкретного человека.
Призываю не судить героиню и тщательнее подбирать слова для комментариев.
