2,6K подписчиков

ДМИТРИЙ ЧЕРНУСЬ


ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

И, как тля под пятою тирана,
наша робкая радость замолкла...
Да, товарищи, ну на хера: нам
измышлёж Еврепида-Софокла.

По шалманам шепталась Россия
без сомнений и тени грустенья:
мол-де, космополита Расина
МГБ приголубило к стенке.

Не забыто, как дни горизонты
затянула газетная слякоть.
Ну а я всё держал горе-зонтик
над Твоей бутоньеркой на шляпке.

А когда двое мальчиков бравых
потянули Тебя, будто немку,
Ты, у зеркала шляпку поправив,
отколола мою бутоньерку...

Не забыто, как нёс три пригоршни
свежевыстраданной карамели,
и три бабушки, точно три кошки,
У парадного бдительно млели.

Я лечу без ума и без лифта...
А за дверью звучит, как из кельи:
"Полчаса не прошло, увезли как,
вы, голубчик, приходитесь кем ей? "

…И утрутся моим покаяньем
корифеи ремёсел заплечных.
И на новых плечах, окаянных,
окаянные звёзды заблещут,

И в году-пятьдесят-амнистийном
пятьдесят нам восьмую отменят.
Но не сможется, нет, отмести нам
времена бутоньерок отменных...

LOVE STORY — 1985

Я помнюсь, сам себе я помнюсь...
Как о взаимном знали малость...
И солнцем, щурым, как японец,
Москва по горло заливалась.

Народы плыли по асфальту,
как осетровые на нерест.
И, словно лабухи на свадьбе,
во, мне потренькивала ересь.

И Ты запальчиво сказала
О ТОМ, o САМОМ, неразъёмном...
И сердце вспыхнуло квазаром,
и темноту во мне развёрзло!

Мы шли — доверчиво и хрупко...
Мы шли — тепло и нерасжато...
И ели сумерки, икру как
едят из банки — нервно, жадно!

Да, времена я знал иные —
где по науке расставанья
нам в наши бочки смоляные
по ложке мёда раздавали.

Нам будни вешали медали
и наделяли нас ролями
в картине, где ножи метали
Софи Лорен и Мастрояни.

И нам казалось, неразлюбым,
что на века рассвет отложен...
Но как влюблённости на юге
проходит всё... и это тоже...

Мы, разорвавшись в три движенья,
усталым ветром полетели —
как сквозняки при приближенье
состава в метрополитене.

И, как першинка в детском горле,
куда-то всё ушло и делось -
моей Любви высокогорье,
моя несбывшаяся гдетость...

КЛЕОПАТРА

А помнишь, как в том заповедном Июле
мой тополь пустынный безбело заплакал?..
Взмахнул парусами Твой ветренный Юлий,
и я записался последним за плахой.

А помнишь, как я был до рясы воспитан,
когда Ты любовной игры поначалу —
едва различима за сеткой москитной —
грозила мне пальчиком, как палачами?..

А помнишь, как сладостно мне умиралось,
когда ненасытным твоим леопардам
мне Имя своё было скармливать в радость
Ты помнишь те ночи, моя Клеопатра ?

А помнишь, как было легко и весенне,
когда подустав после казней жестоких,
пытала Ты в кости моё невезенье,
метая шестерки. ..шестёрки… шестёрки

А помнишь, как Ты мне божилась прилунно,
что в мире останемся только мы, ОБА ?
И я был велик своей силой в три гунна'!
О, как медоносил тот горький мой опыт '

А помнишь, как в сумрак вломился Антоний,
и слуги Твои прошептали — Бегите,
берберские кони стоят наготове
Но где было спрятаться в целом Египте!

А помнишь, как Сфинксы меня запытали —
что в жизни моей состоит лишь из трещин???
Но это не точка. Опять запятая.
Ещё одна битва с Тобой — Ежевстречной!

КИНЕМАТОГРАФ

Ходили с ходульными книгами,
шуршали авральными тарами
торговцы орлами и никами
и прочими кино и таврами.

Наутро похмельно сусечили,
агдамчик женя на укольчике,
чтоб вымахать до кино-сечина,
хотя бы до кино-сурковчика.

О, сколько (кого не отчислили)
по ВГИКам вдаряли-гусарили...
Но стали литаврей, отчизнее,
бонзее, козлее, усатее.

Жить весело стало и зрелищней! —
картбланшевых строят пожанрово.
(покуда шьёт варежки стрелочник —
дадут в путеводы пожарного!)

/.../

Рostscriptum

 Когда Ты была Любимой —
любимей любимых прочих,
Атоса я был крахмальней,
нежнее, чем Арамис.
Я видел свою Судьбу, как
поспешный и жирный прочерк
| в подлунной библиотеке
Твоих золотых страниц.

Когда Ты была Любимой —
Религией, Сутью, Знаком —
какая-то чертовщина
над горлом моим взошла. |
Когда Ты была Любимой.
я Душу поставил на кон.
Поставил на ВСЁ и вскрылся,
не спрятав туза в обшлаг.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ