Знаете, какое дело? Только сейчас мне открылась страшная тайна: множество членов литтусовки - можно назвать ее интеллигентно литсообществом - хвалят друг друга и представителей своих кругов, не читая книги. Я долгое время не могла в это поверить: ну как так можно? С другой стороны, среда эта очень многочисленная, издаются у нас все подряд, кто хоть какой-то связный текст написал - ну когда все это читать.
Люди из литсреды не читают порой даже знаковые книги. На книжном салоне я пришла послушать выступление критиков и там один из них озвучил то, что я сама заметила: к примеру, когда вышел монументальный труд Юрия Слезкина "Дом правительства", даже редкие критики прочитали его перед написанием рецензий - ограничились описанием, присланным от издательства. Прочитав эту книгу, я поняла, что мало кто из высказавшихся ее полностью осилил.
С романом "Покров-17", получившем в этом году Нацбест, также. Я прочитала! И подозреваю, что восхищающиеся книгой критики, писатели из числа друзей Александра Пелевина не читали ее. Попросту поверили друг другу. Ну и захотели сделать автору приятное.
Роман называют увлекательным, а его язык - современным. То и другое вызвало у меня вопросы. Язык Александра Пелевина точно не кажется мне современным.
Я этот язык уже слышала. Знаете, где? У Станислава Лема. Книги Лема, очень немногие, я читала в оригинале, но некоторые открывала и в переводах
Какие мне попадались переводчики, не помню, но это, очевидно, были люди умелые, раз все они даже на русском сохранили особенности языка Лема, породившего целое направление. Вот уже который десяток лет фантасты всего мира пишут языком Станислава Лема.
Очень свежо? Ну бросьте вы, о чем речь? Современно? Современны там только слова "фрик", "шмотки" и "го******нище". Беда в том, что они вложены в уста 50-летнего журналиста из Москвы в 1993 году! А так в то время не говорили.
У Пелевина все говорят одинаково: и бандиты в 1993, и солдаты в 1941-м, и описывающий это все журналист и писатель говорят языком Эла Брегга, Трурля и Клапауция. Коротко, хронометрично. Облака тяжелые, голос вздрагивает, руки опускаются... Незатейливый язык, только таким можно было написать море книг, как Лем. Вы его библиографию читали?
Вот по тому, как литераторы и критики хвалили язык "Покрова-17", я сразу поняла, что они книгу не читали. Попросту не читали, и все. Читали ли ее остальные восторженные коллеги Пелевина и его друзья, обошедшие вопрос языка, я понять не могу. К примеру, я решительно не поняла, читала ли этот роман расхвалившая его Галина Юзефович. И смогла ли дочитать. Я скорее делаю ставку на то, что не читала.
Интерес Юзефович к Пелевину, ее интервью с ним показались мне очень странными. Что-то не то, выбивается из нормы. Не может же Галина Юзефович ничего не понимать.
Или не понимает? В рецензии она пуще всего боялась допустить спойлер, так и написала. А про спойлеры я уже высказалась: людей, которые остерегаются спойлеров, я остерегаюсь тоже. Их боятся потребители специфической беллетристики. Если Галина Юзефович не хочет делать спойлер, она догадывается, что читать Пелевина будет именна эта аудитория, берущая книгу для гедонистического эскапизма.
А, может, и сама Юзефович так делает? Ведь из года в год она хвалит легкую незамысловатую литературу, а тяжелую и сложную ругает, прямым текстом вменяя ей тяжесть, черноту и, конечно, страшную вину - что в романе "ничего не происходит". У Пруста ничего не происходит в романах, у Джойса ничего не происходит. Ничего решительно не случается в произведениях Робера Десноса, Фридриха Дюрренматта, Бруно Шульца, Мориса Метерлинка, Витольда Гомбровича. Даже в большинстве романов Джона Стейнбека ровным счетом ничего не происходит.
На этом основании читать нам Галина Юзефович советует Александра Пелевина, у которого в городе Покров-17 постоянно гаснет свет, с неба падают угольки, их потом подбирают странные люди, выпаривают, употребляют и превращаются в уродливых ширликов? Сомнительная рекомендация...
Конечно, фантастика для многих увлекательна. Но, во-первых, в фантастике тоже есть традиция и авангард, есть старое и новое. И тут Пелевин не смотрится увлекательно. А даже если бы и смотрелся, нет ничего похвального в том, что люди восторгаются фантастической книгой, на полном серьезе изображая потребителей большой литературы. Это литература, конечно. Но очень маленькая. Я не читаю фантастики, за исключением знаковых для жанра книг. Мне неинтересно, у меня нет на это времени. Как я не читаю и фентэзи. И не обсуждаю их. И с теми, кто их в приличных кругах обсуждает, я не дружу. Льстить публике я тоже не хочу. Если публика читает легкую литературу, написанную легким языком со всеми этими тяжелыми облаками и дрожащими голосами, она является потребителем легкой литературы, не надо лепить из нее изысканного читателя. И из тех, кто такую литературу хвалит, тоже не надо лепить изысканных литераторов: эти люди или сами не в состоянии читать сложную большую литературу (к примеру, страшные книги, в которых ничего не происходит), или не могут отказать себе в удовольствии похвалить приятеля.
Сейчас я вам открою секрет: у Александра Пелевина в романе есть лишь одна сколько-нибудь достойная внимания линия - это даже не распад СССР, а конкретно восприятие людьми Ельцина. Мне, как писателю, выпустившему целый роман о 90-х, увиденных глазами ребенка, был интересен разговор маленького мальчика и дедушки перед телевизором, по которому выступает Ельцин.
Ребенку пять лет и он видит, что Ельцин нелеп и смешон. Это важное
Когда я говорю, что сейчас о 90-х станет высказываться наше поколение, родившихся примерно после 1981 года и запомнивших 90-е детьми, я имею в виду, что высказываться они будут именно так, эмоциями. Только дети тогда эмоционально дистилированно принимали Ельцина и понимали, что он ненормален, глуп, отталкивающ. Дети тогда смотрели на него и недоумевали, почему взрослые делают вид, будто все в порядке: отечный похмельный толстяк еле ворочает языком, и всем все нормально? Что угодно обсуждали в Ельцине, только не это, что он попросту очень смешной!
Сейчас те дети, то есть мы, выросли. И Ельцина мы будем описывать так и только так. Вот этот детский взгляд ребенка на новости из телевизора в романе интересен. Все остальное, включая рассуждения о том, что всех бросили на произвол, а страна развалилась, не стоят внимания даже тех, кто полностью разделяет политические взгляды писателя.
В судьбе "Покрова-17" самое удивительное - что столько людей, претендующих на место в литературе или этом самом пресловутом литпроцессе, не стесняются сказать, что читают такую литературу. Раньше стеснялись, это было моветоном. И премий, конечно, никаких фантастике не давали. А теперь докатились. Долго, из года в год, катились, катились и наконец докатились...
И, пожалуйста, не будем про зависть. Есть много писателей, которых я считаю большими и важными и которым завидую разве что по-хорошему. Это не зависть. Это маленькая литература. Пускай даже и хорошая, но очень маленькая. Премию "Национальный бестселлер" получила в этом году книга, которую читают те, кому тяжело осилить книжки сложные. И если эту книжку так обстоятельно хвалят критики с редакторами, боюсь, что-то в России наступает не то.
--------------------------------------------------------------------------------------