Как верно заметил заметил австрийский психолог Виктор Франкл, человек всё способен вынести, если понимает зачем. И действительно: с советских заводов выносили всё, даже самые казалось бы громоздкие, тяжёлые и неудобные для кражи предметы. Вместе с тем, известный вам блогер obninskchess_ru вспоминает, что так было не всегда. Цитирую (ссылка):
Три года я работал по распределению в селе: год заведующим клубом, год директором крупнейшего в районе Дома Культуры, год худруком в том же ДК. После возвращения в 1989 году в Москву я пошёл работать на АЗЛК в моторный цех. На руках были двое маленьких детей, а там давали зарплату, детский сад и так далее.
Москвич (41-й) тогда купить по государственной цене было невозможно, только с дикой переплатой. Поэтому у нас большая часть цеха работала за Москвич: была очередь, а когда она подходила, им разрешали купить Москвич за госцену. Большинство брали, и кому машина была не нужна, тут же продавали с рук, если не изменяет память за 20 тысяч рублей. Уходила влёт.
Поскольку моторный цех находился на минусовом этаже, было удобно приворовывать, что и делали. Детали из нашего цеха стоили бешеных денег. Умудрялись вывозить даже коробки передач. Отлично продавались диски сцепления, стартёры и тому подобное.
Старожилы с грустью вспоминали, что в советское время (до 1983 года) никто не воровал, все работали честно и особо не пили. Борьба с этими делами была страшная, об этом можно судить по советским плакатам. А когда уже работал я, то пили по страшному. Пили во время смены, докидывали и после. Бывало к концу смены, моторы ставили на конвейер всё реже. Бывало смотришь, кто-то заснул прямо на моторе и едет по конвейеру. Снимали с мотора перекладывали в «кроватку» из-под деталей. Или ещё хуже, смотришь на конвейер: раз мотор, два мотор, раз лужа нечистот, три мотор, два лужа нечистот…
Коллеги, как обстояли дела на ваших заводах с воровством до 1983 года? Тоже никто не воровал, как на АЗЛК, или всё же потихоньку нужные в хозяйстве детали домой несли?
Ну и чтобы два раза не вставать, вот, по наводке читателей, воспоминания режиссёра Данелия о квартирном вопросе (ссылка):
Женина популярность была для меня — просто клад. Мы, его друзья, использовали ее в хвост и в гриву. Права гаишник отобрал — посылаем вызволять их Леонова, сухую колбасу достать — к директору магазина идет Леонов, разрешение на съемки на правительственной трассе — опять Леонова отправляем договариваться.
Монтажница Галя Серебрякова жила в маленькой комнатушке в пятикомнатной коммуналке. Дом должны были сносить, и Галю собирались запихнуть в еще более густонаселенную коммуналку. Обратились к Леонову:
— Женя, надо помочь.
Леонов пошел просить за Галю к заместителю председателя исполкома. Вечером звонит:
— Чего мы хотим? Комнату в трехкомнатной?
— Хотя бы в четырехкомнатной.
— А однокомнатную квартиру мы не хотим?
Когда Гале сообщили, что теперь она будет жить в однокомнатной квартире недалеко от студии, она сначала не поверила, а потом заплакала. От счастья.
Это к вопросу, почему я предпочитаю капитализм. Во-первых, я хочу иметь возможность купить квартиру самостоятельно, а не зависеть от милости известного киноактёра. Во-вторых, я не хочу, чтобы квартиру, на которую заработал я, и которая положена мне, отдали по просьбе известного киноактёра его знакомой монтажнице.