Бобик воцарился в светлом бильярдном зале на шезлонге, который был похож на ванну и, несмотря на старость, был очень удобным. Ядвига была ещё в Енотаевске. Бобик между тем сломал ногу. Бильярдную, ─ после исчезновения Карлуши никто в бильярд не играл, ─ Бобик преобразовал в свою резиденцию. Ему отсюда было удобно управлять. Комната была в центре и легко достижима. От Фроси и конюха Ваньки, который заступил на место Александра, он получал отчёты, которые проверял.
Его лицо носило следы ответственности и озабоченности. Когда он проверял счета, как он мог знать, сколько в действительности израсходовано сена, овса и свиного корма для животных? И он сам ощущал, что его контрольные функции в высшей степени несовершенны, и что у него, так же, как и у мамы, не хватало авторитета и прочных знаний по ведению домашнего хозяйства. Он спросил дядю Ивана, сколько и чего одна лошадь съедает в день. Дядя Иван покачал головой.
─ Да, братец, как же тебе ответить, это зависит от величины и аппетита лошади и от её темперамента. Нет никакой твёрдой нормы. И, честно говоря, ни мои родители, ни их родители, ни я сам никогда лошадей не кормили. Спроси лучше Тимофея.
Бобик был озадачен. Тимофей был, конечно, специалистом по лошадям, но и известным специалистом по обкрадыванию. И, конечно, из солидарности по отношению к коллеге, он никогда не раскроет Бобику тайн конского кормления. В библиотеке стояла «Жизнь животных» Брема. Шикарные тома с картинками. Но, пролистав их, Бобик ничего не обнаружил про конский корм.
В словаре Майера тоже было много про лошадей, их происхождение и породы, но ничего про кормление. На «овёс» и «сено» он нашел очень много важных сведений, даже латинские названия, с которыми он поздоровался, так как каждое утро получал очень полезную кашу, приготовленную из овса. Но сколько этого овса нужно одной лошади, там не было. Он сдался.
Похожий опыт был у него и с определением количества пищи для людей. Совершенно невинно, между делом, чтобы не разбудить агрессии, он спросил няню, сколько мяса могут съесть двенадцать человек за день. Няня посмотрела задумчиво и развела руки, как делают, когда хотят показать размер сантиметров на сорок.
─ Вот столько будет, наверное, достаточно. ─ Сколько это будет в фунтах, она не знала. Также она не могла сказать, сколько нужно гречки для каши. Итак, он знал столько же, сколько и прежде. Когда он пришел на кухню, где Фрося занималась готовкой, и открыл крышку горшка, последовал живой протест.
─ В горшки я не разрешаю заглядывать, запомни, ни твоей бабушке, ни маме! Для этого здесь я! ─ и она загремела кастрюльками. Бобик ничего не ответил. Неожиданно вырвавшимся паром он обжег ноздри. Это была адская боль, но он не мог допустить Фросиного злорадства. Он долго искал болеутоляющую мазь, и, наконец, нашел геморроидальную. Бобик не знал значения слова и натёр ею нос. Боль стала терпимой.
Перелом ноги был одновременно мучительным и радостным обстоятельством. Бобик интересовался всеми древностями. Он часто ходил на Сухаревскую ярмарку в Москве. В середине её стояла остроконечная башня. Здание было построено в честь капитана Сухорева, который во время бунта остался верен Петру. Сколько Бобик помнил, она всегда была окружена строительными лесами. То ли её столетиями ремонтировали, то ли о ней забыли? И то и другое возможно.
Он там покупал старинные манускрипты и старые иконы, старорусские серебряные предметы, раскрашенные горшки и деревянные резные вещи. Большая бильярдная выглядела музеем. Он был очень горд, если взрослые с интересом рассматривали его коллекцию. Ариша злилась, не понимая, зачем расставлять на столе и развешивать на стенах непригодные, старые, наполовину сломанные вещи, которые только собирают пыль.
Старое Гиреево было в отношении старых вещей настоящим Эльдорадо. Особенно волнующими были кладовки Старого Замка и чердак. Там помещались портреты предков, всеми совершенно забытых, которые убрали потому, что те, кто на них был изображен, либо находились в царской опале, либо вызывали неприятные воспоминания у наследников. Там было множество женских портретов. Как объяснил Бобику дядя Иван, часто случалось, что предки многократно женились. А какой женщине доставит удовольствие лицезреть свою предшественницу в гостиной или будуаре? Наверх её! Для этого и существовал чердак.
Там продолжалась тайная жизнь прошлого. Там лежали одежды и сломанные игрушки, старая мебель, которая была вынуждена уступить место новому стилю. Бесчисленные книги и ящики писем. Когда кто-нибудь умирал, его личные вещи просто относили наверх, а комнаты занимали наследники. Всё было покрыто толстым слоем паутины и пыли. Было неприятно прикасаться к вещам. Некоторые одежды сохранили запах людей, которые их носили, или слабый аромат парфюмерии.
Когда никого из взрослых не было поблизости, Бобик с Алёной, или Алёшей, или с Васенькой потихоньку шли на громадный чердак, и утаскивали вещи, которые казались им интересными. Это могли быть только маленькие вещи, большие бросались бы в глаза. Бобик, таким образом, пополнял свою коллекцию также предметами с чердака Старого Замка. Никто этого не замечал, да и никто и не помнил эти вещи.
Однажды в одном углу он нашел необычный предмет, который принял за игрушку. Принеся домой, Бобик хорошенько отчистил находку. Это оказалась чудесная ваза из зеленоватого стекла. Она была высотой примерно сорок сантиметров, внизу колбообразная, с длинным горлышком, имевшим овальное устье. От горлышка почти до дна вазы внутри шла стеклянная спиральная трубка. Вещь была красивая и забавная. Бобик поставил её на консоль и воткнул в неё цветы. Когда дядя Иван её увидел, он принялся бешено смеяться.
─ Ха-ха-ха, где ты раздобыл такой неприличный предмет? Ха-ха-ха!
Бобик был за свою вазу обижен.
─ Не понимаю, почему ты насмехаешься над этой вазой. Это же настоящее произведение искусства! Она же чудесная, и все ею восхищены. Только тебе она не нравится.
─ О, Боже, она действительно выглядит здесь здорово, но сотню лет тому назад никто не выставил бы её. Это же не ваза, а писсуар! ─ и он снова захохотал.
─ Как, писсуар? ─ не поверил Бобик.
─ Так, писсуар. Моя бабушка, ─ не Тамара, а Елена Челищева, ─ имела как раз такую вазу. Церкви были в то время неотапливаемые, а служба длилась от двух до четырёх часов. У многих дам были слабые почки. И они носили под кринолином такие стеклянные писсуары. И что особенно прекрасно в нём, что благодаря этой спирали никто ничего не слышал.
Они всё же решили эту прекрасную вазу, из-за её сомнительного назначения, убрать с почётного места.
Наиболее притягательным и запретным местом была старая колокольня тринадцатого столетия рядом с церковью. Старая узкая дубовая дверь была забита гвоздями уже много лет назад. Некоторые доски совсем сгнили. Колокольней давно не пользовались.
В прошлом столетии церковь отреставрировали, и новые колокола повесили в другой колокольне. Собственно, башня была совершенно пустой, но у детей был всегда соблазн в неё залезть. Однако, дядя Иван, вращая глазами, категорически запретил не только в неё входить, но даже приближаться. Окрестности тоже были нехорошими, так как вблизи была могила прабабки Тамары, и там разрослись плющ и голубые цветы.
Но однажды план проникновения в башню всё-таки созрел. Бобик и Васенька договорились. Они считали, что Монблан до сих пор так бы никто не покорил, если бы Паккард и Бальмат ждали чьего-то разрешения. У Бобика и Васеньки были такие же чувства, как и у Паккарда и Бальмата. Они пошли туда после полудня.
В этой местности и так никто не бывал, но в послеполуденное время все ещё и спали. Было очень тихо, даже неприятно тихо. Они проскользнули за гробницу Тамары, не отваживаясь смотреть в ту сторону. Они не могли знать, старая Тамара была непредсказуема. Можно было только надеяться, что она не появится, как в Старом Замке.
Очень осторожно они потрясли гнилые доски старой двери. Дверь поддалась. Дерево было совсем мягким и волокнистым. Им удалось создать отверстие, через которое они могли проникнуть внутрь. Кому идти вперёд? Бобик посмотрел на Васю.
─ Иди ты сначала.
─ Я? Почему я? Это ты придумал, ты и иди вперёд!
У Бобика было нехорошо на душе. К тому же что-то в животе было не в порядке, кишки крутились и ворчали. Не сходить ли сначала в кусты? Но всё-таки нужно было положить начало.
─ Не слишком ли ветхая башня? Дядя Иван всегда говорил.
─ Этого мы не узнаем, пока не проверим, ─ ответил Вася.
Бобик пробрался внутрь. Ступени начинались сразу за дверью. Это была деревянная витая лестница. Первые ступени были совсем изношены. Некоторых ступенек просто не хватало. Их остатки валялись на других ступенях. Если осторожно ступать, ступени стонали, они были мягкими, как ковёр. Бобик крикнул, чтобы Вася оставался внизу, так как лестница двоих может не выдержать. В стенах были узкие бойницы, которые были настолько густо затканы паутиной, что почти не пропускали света. Было неуютно. Всюду что-то шуршало. На стенах неподвижно висели спящие летучие мыши. Испуганные ласточки метались и натыкались на стены.
Каждое мгновение за поворотом лестницы могла оказаться Тамара Тарлецкая. Бобик ощущал острую потребность оказаться совсем в другом месте. Он уже довольно высоко забрался. Это могла быть уже половина высоты башни. Там были маленькая площадка и чёрная дверь. Бобику было страшно. Что скрывалась за этой таинственной дверью? Он перевёл дух, потом осторожно ощупал гнилые доски двери. И тут случилось нечто!
Сначала раздался ужасный грохот, неожиданно в лицо ударил сильный свет. Его пронзило: «Это Тамара!». Потом он опрокинулся, сброшенный ужасной тёмной фигурой, и пролетел вниз всю гнилую лестницу. Его голова и плечи, как из катапульты, вынесли остатки старой гнилой дубовой двери полностью на улицу. Сначала он был так оглушен, что ничего не понимал. Через некоторое время он начал себя ощущать. Ноги покоились на остатках лестницы, голова снаружи. На нём лежали остатки тяжелой двери. Васи нигде не было видно. Очевидно, он со страху убежал при первом же шуме, а может быть и раньше.
Бобик попробовал двигаться, колющая боль пронзила правую ногу, и осталась в ней. Случилось ещё и нечто другое, непроизносимое, что было гораздо ужасней. Было некое очень неудобное ощущение в штанах. Бобику удалось, несмотря на боль и страх, выползти из башни. Он лежал теперь в траве, вокруг валялись гнилые доски, ржавые гвозди и маленькие дощечки, из которых вылезали большие тараканы. Бобик всегда боялся этих длиннотелых насекомых. Они двигались, как элегантные манерные дамы.
Он хотел выпрямиться, но тут боль в ноге стала нестерпимой. Рядом был гроб ужасной Тамары. Вокруг летали стрекозы, прыгали лягушки, бурые ящерицы сидели неподвижно, как каменные, на корнях деревьев. Что делать? Кричать абсолютно бесполезно. Вблизи никто не живёт. Но без посторонней помощи он не мог даже встать, что-то было вывихнуто или сломано.
Бобик дотянулся до одной из маленьких дощечек. Они были с одной стороны совсем чёрными и гладкими. Бобик вытер пыль и грязь рукой. Из его горла вырвался крик восхищения. Это были иконы. Очень, очень старые иконы. Если внимательно присмотреться, можно было ещё немного разобрать, что там было изображено. Он подобрал дощечки, до которых мог дотянуться со своего места, и тёр их. Всё новые иконы появлялись на свет. Он нашел клад икон тринадцатого столетия, которые ещё хан Гирей приказал написать для церкви.
Бобик забыл и про боль, и про ужасное в штанах. Он изучал потемневшие от времени краски, тонко нарисованные лики и смиренные жесты. «Такой коллекции нет ни у кого, ─ думал он, ─ дядя Иван будет ужасно зол, только что он сделает? Он всегда знал, что мы туда стремимся, поэтому он всё время запрещал. О, если бы он мне за все страхи и за сломанную ногу подарил эти иконы!». ─ Это было его тоскливое желание. ─ «Но как же я всё-таки доберусь до дома?», подумал он угрюмо. Начало смеркаться. Сломанная нога, хорошо, такое может случиться со всеми. Но «это» в штанах ─ это ужасно!
Послышались чьи-то шаги, непонятно было, с какой стороны. Бобик осмотрелся. Трава и кусты были высокими, никого не было видно. Он попробовал позвать.
─ Эй, кто-нибудь, идите сюда! ─ Кто-то отозвался. Это оказался старый пасечник Ефрем. Слава Богу! Этот старый простой человек, у которого здесь рядом была пасека, не станет Бобика срамить.
─ Что случилось, молодой господин? Почему ты лежишь здесь один? ─ Ефрем огляделся. ─А, ты лазал на колокольню!
─ Да, Ефремушка, и там меня увидела бабка Тамара и столкнула с лестницы вниз. И я себе что-то сломал.
Ефрем перекрестился, поскрёб в затылке и согласно кивнул головой.
─ Да, когда мне было двадцать, и я был молод и силён, тогда приказал покойный господин, отец его превосходительства, церковь заново покрасить, потому что старые иконы за столетия от каждения почернели. Какой был праздник, когда снова открыли церковь в новом блеске! Патриарх персонально прибыл, чтобы освятить церковь. Мы очень радовались! Я сам помогал старые иконы таскать в колокольню. После этого мы дверь забили гвоздями. Семьсот лет ─ это не малость! Что же мне с тобой делать? Дотащить я тебя не смогу. Я для этого слишком стар и слаб. Пойду-ка я в замок.
─ Нет! Ефремушка, не надо меня доставлять в замок. Иди туда и позвони по телефону ко мне домой. Позови Аришу, пусть она пришлёт Ваньку с тележкой.
─ Но, господин, замок же много ближе!
─ Ты должен меня понять, Ефремушка, если бы только была сломана нога, я бы дал себя переправить в замок. Но у меня случилось нечто ужасное, и я не могу в замок, ─ и он понизил голос, хотя рядом никого не было, ─ у меня полные штаны. Я очень боюсь, что надо мной будут смеяться, и много лет ещё будут рассказывать эту позорную историю. Ты же знаешь, как это бывает.
Ефрем шмыгнул носом и кивнул головой.
─ Да, я это понимаю. Тогда жди, я сам приведу Ваньку.
Ванька и Ариша бережно подняли Бобика и положили в коляску. Он повернулся так, чтобы его можно было поднять за плечи и левую ногу. И вот, он дома. Няня ругалась и ворчала, но ей он мог довериться. После ликвидации следов позора призвали врача, доктора Паинсона. В ноге действительно была сломана одна из двух костей, меньшая. Слава Богу!
Разломали корзину из сарги. Из длинных щепок сделали бандаж вокруг ноги. Боль только усилилась. Бобик потребовал своего старого доктора Сорокина. На ноге были ранки от концов щепок. Доктор Сорокин удалил импровизированный корсет, и медленно и осторожно сделал чудесный бандаж из марли и гипса, который через некоторое время затвердел и удобно сидел на ноге.
Вечером пришел дядя Иван. Он хотел выглядеть сердитым, но не мог. Этого он не мог никогда. Он вошел серьёзный, но уже к середине комнаты рассмеялся.
─ Ну, братец, ты придумываешь прекрасные истории. У тебя была тоска по старой Тамаре?! Ну, и она тебя наказала. Никто не хочет ничего слушать! Впрочем, мы тоже этого не делали. Каждый должен учиться на своих ошибках. Нога болит? Что мы теперь скажем Яде?
─ Дядя Иван, честное слово! Мы ей ничего не скажем. Она будет только там, в дали волноваться, и ничем помочь не сможет. А это же скоро пройдёт! Но, какая же злая Тамара! Она же меня столкнула!
─ Дурачок! Тамара спит за своей оградой. Ты на что-то наткнулся, и нога подвернулась. Оставь Тамару. Старая дама сделала в жизни много ужасного, и теперь она виновата во всём, что здесь случается!
─ Дядя Иван, там, в башне было много старых икон. Тебе они нужны? Или я, может быть могу их взять? Ты же знаешь, как я люблю иконы!
─ Ах, да, старые иконы хана Гирея! Конечно, ты их можешь взять, если Ядвига тебе разрешит, чтобы ты всякое старое барахло в дом тащил. Я скажу Тимофею, чтобы он их тебе завтра доставил. Но, я не хочу с ними хлопот.
Однако, хлопоты были. Когда Тимофей прибыл с повозкой, ─ это была большая фура, ─ и искал кого-нибудь, кто бы ему помог разгрузить, все отказывались. Фрося брезговала насекомыми. Няня громко ругалась и требовала, чтобы Ванька всё это сжег. Тогда Бобик от горя и отчаяния начал плакать. Он плакал не о себе, а о сохранении старых святых икон.
Он представлял, как все предки и крестьяне семьсот лет молились перед этими иконами. И вот теперь, из-за няниной бессердечности, эти священные предметы уничтожат. Тут няня смягчилась и сама вместе с Фросей перенесла образы в резиденцию Бобика. Затем они общими усилиями смыли грязь, и протёрли их подсолнечным маслом. Снова засияли красивые краски, ─ золото, красная и зелёная снова светились.
У Бобика была теперь гипсовая нога. Прабабка Тамара собственной персоной дала чувствительный пинок под зад одному из своих праправнуков, ─ этого не отнимешь, несмотря на скепсис дяди Ивана, ─ но он приобрел чудесное собрание старых икон руки безвестного древнего монаха, и был счастлив.
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич