Продолжение
Мы ехали к нашей тетке Василисе Екимовне, которая как раз жила в центре нашего городка, в одной из девятиэтажек за зданием администрации. Таська была расстроена, так как в пансионате, как выяснилось, за последние дни заселились только три пенсионера, и те по путевкам. Она сидела молча, нахмурив брови, и все время смотрела в окно. Даня тоже был неразговорчив и задумчив. Знакомство с моим одноклассником подействовало на него как-то странно.
Подъехав к дому, мы оставили машину прямо у подъезда. Поднявшись на седьмой этаж по лестнице, так как на дверях лифта висела табличка «Ремонт», мы, запыхавшись, остановились у двери, оббитой черным дерматином, и тут я вспомнила, что тетя очень не любит незваных гостей, а позвонить я ей забыла. Но было поздно, так как Тася уже надавила на кнопку звонка и только потом глянула на мое испуганное лицо.
- Ты что, ей не позвонила? – догадалась она.
В ответ я замотала головой.
- Да уж, - вздохнула сестра, - поговорили.
Дверь не открывали. Тася снова посмотрела на меня, махнула рукой и еще раз позвонила.
- Я что, зря на седьмой этаж пешком перлась? - проворчала она.
Через пять минут дверь все-таки открылась. Перед нами стояла тетя Вася, опираясь на трость, которая когда-то принадлежала ее мужу. Она была облачена в длинный черный бархатный халат. Ее седые волосы, которые она никогда не красила, были собраны в большую шишку на затылке, а на морщинистом лице были аккуратно выведены брови и подведены глаза. Вид у нее был строгий, но увидев наши испуганные лица, она вдруг улыбнулась.
- Не шугайтесь! – сказала она грубым и очень громким голосом. - Ваша мать позвонила и предупредила, что вы меня навестите, - она отошла в сторонку, пропуская нас в квартиру.
- Привет, тетя Вася! – я полезла обниматься, потому что, если честно, очень соскучилась по своей эксцентричной тетушке.
Тетя крепко обняла меня одной рукой и впилась своими накрашенными губами мне в щеку.
- Молодец, что приехала, - сказала она. – Проходите в кабинет. Я там уже стол к чаю накрыла.
Таська тоже чмокнула тетку в щеку и пошла в кухню, я же осталась, чтобы представить своего друга.
- Тетя Вася, это – Даня. Мой хороший друг.
Даня стоял растерянный и не знал, как себя вести.
- Василиса Екимовна! – представилась тетя.
- Очень приятно, - пробормотал спецназовец и зачем-то поклонился.
Мы прошли в кабинет, обставленный еще советской мебелью, и с немыслимым количеством книг. Они стояли повсюду: и на полках книжных шкафов, и на письменном столе, и на подоконнике, соседствуя с семейством фиалок, и даже на полу, сложенные стопками и перевязанные бельевыми веревками. Возле окна в старом кресле вальяжно лежал огромный старый сибирский кот по кличке Борис Алексеевич, который никак не отреагировал на наше появление. Мы с Даней присели на старый советский диван, возле которого стоял круглый чайный стол, накрытый белой льняной скатертью и уставленный чайными парами и вазочками с конфетами, печеньем и вареньем. В кабинет вошла Таська с чайником и стала разливать ароматный чай в чашки. В воздухе запахло мятой и чабрецом. Тетя Вася подошла к креслу и очень вежливо обратилась к коту:
- Уважаемый Борис Алексеевич, Вы не моли бы уступить мне это кресло?
Кот открыл глаза и недовольно посмотрел на свою хозяйку. Пару секунд спустя он потянулся, встал и, грациозно спрыгнув на пол, медленно проследовал к выходу.
- Обиделся? – спросила я, провожая восьмикилограммового котяру взглядом.
- Нет, - ответила тетя Вася, присаживаясь в кресло, - он знает, что это мое законное место. – она взяла чашку с блюдцем и обратилась к Тасе: – Доча, надо бы посмотреть Бориса Алексеевича. Плохо есть стал. Пятнадцать лет все-таки.
- Не вопрос, - серьезно ответила сестра, включив «дипломированного ветеринара Анастасию Андреевну», и пошла за котом.
- Ну, рассказывайте, - посмотрела на нас тетя Вася.
- Особо и рассказывать нечего, - вздохнула я. – Фабрика в плачевном состоянии. Средств на ее восстановление у меня нет. Нам Лев Семенович на днях экскурсию там провел. Жуть, - поежилась я.
- Ну, а ты как хотела? – тетя откинулась на спинку кресла и приняла очень серьезный вид. – У здания такой возраст! А сколько оно повидало за свою жизнь. В его стенах столько чужих тайн спрятано, столько душ загублено…
Тетя неожиданно замолчала, а мы с Даней, который без разбору запихивал в рот все, что лежало в вазочках, переглянулись и заерзали на диване.
- Ой, Вы знаете, я такого жуткого места еще в жизни не видел, - прожевав очередную печенюшку, сказал Даня и сел на край дивана, чтобы быть ближе к тете. – Кажется, что там что-то страшное происходило…
- Золото, сынок, это страшное зло, - вздохнула тетя Вася. Она поставила на стол пустую чашку и тоже придвинулась поближе к спецназовцу. – Из-за него много людей страдало в те времена, да и сейчас то же самое происходит, – она ненадолго замолчала, разглаживая складки тяжелого бархата на коленях. – Это сегодня все поутихло. А раньше эти золотоискатели такую смуту в городе наводили. Очень неспокойно было.
- А зачем такое громадное здание надо было строить? – не отставал Даня, пытаясь направить разговор в нужное русло, и разговорить тетю. – Неужели такое большое производство было?
- Купец, построивший эту фабрику, занимался не только изготовлением украшений. Он был личностью творческой, хотя говорили, что таланта он своего стыдился, якобы бабье это дело - рисовать. Но он и живописью увлекался, и скульптурой. А сколько золота он добывал! – тетя снова села в кресле поудобнее, откинувшись на спинку, и задумчиво посмотрела на рукоятку трости, которую держала в руке. – Купец был одним из самых крупных золотопромышленников губернии. Вел дело в крупных масштабах. Он одним из первых стал задумываться о механизации процесса добычи золота, в то время, как другие золотопромышленники использовали только ручной труд, потому что он был дешевый. Купец привозил отовсюду инженеров разных, изобретателей, которые ему всякие приспособления да машины придумывали. А их надо было где-то размещать, вот он и придумал всех в здании фабрики селить.
Вообще купец был очень странной личностью. И страшной… Когда он наладил свою мануфактуру, доверил дела управляющим, ему стало скучно, и он ударился в творчество. Но самой большой его страстью были украшения. Натурой он был влюбчивой и любил одаривать своих многочисленных избранниц самыми изысканными безделушками, которые для него изготавливали лучшие мастера, которых он же и привозил, собирая со всего света. Поговаривали, что, попав на службу к купцу, ювелиры практически оказывались в рабстве, и уже никогда не покидали стен фабрики, если учесть, что и жили они там же. Так как мастера старели и утрачивали навыки, да и себя самих, было решено брать учеников, молодых парней из поселка, не особо спрашивая, хотят ли они этого. Те, кто смог научиться ювелирному делу, оставались у купца на службе, тех, кто не освоил ремесло, выкидывали на улицу. Но поговаривали, что эти несостоявшиеся подмастерья, оказавшиеся за порогом фабрики, были как будто не в себе и вскоре покидали поселок в неизвестном направлении, а, может, и вовсе пропадали где-то, и никто их больше никогда не видел. Купца тогда страшно боялись.
Спустя время он возомнил себя великим ювелиром, собственно, за что его так и прозвали. Он стал собирать в своей усадьбе богатых и известных людей и демонстрировать работы своих мастеров, которые изготавливались по его эскизам. Но изюминкой таких, так называемых, «выставок» было то, что украшения не лежали в стеклянных витринах, а были одеты на молоденьких девицах, которые, как экспонаты стояли в залах. Надо сказать, что в фантазии купцу не было равных. Такие приемы проводились раз в месяц, и длились они всю ночь. Наслышаны о них были даже за границей.
Но своим бахвальством он нажил себе только врагов и завистников, и закончил свою жизнь весьма прозаично: его убили. И убили зверски. Изуродованное пытками тело купца нашли у реки после одного из приемов. Девицы, которые также жили в здании фабрики, исчезли, как будто их и не было вовсе. А вместе с ними и украшения, что были одеты на них в тот вечер. Искали их всем поселком несколько дней, но безуспешно. Так что, получается, в ту ночь целая коллекция золотых украшений просто испарилась. В нашем музее хранится фотоальбом, и в нем есть фотографии с последнего приема, так что можно говорить о более двадцати исчезнувших украшениях.
- А что стало с фабрикой после его смерти?
- У купца остались дети: дочь и сын, которые и продолжили дело отца. Правда, не в таких масштабах уже. Еще им родной дядька помогал, брат их покойной матери. Он у Ювелира управляющим был, вот и потом дело продолжил, чтобы племянникам помочь. Все инженеры да изобретатели-то разбежались, как только купца не стало. Вот только дела он вел недолго. Рассказывали, что он всегда чего-то боялся, на улицу один не выходил, только с охраной. Племянников тоже никуда не пускал. Двери усадьбы были всегда заперты на засовы, а окна закрыты деревянными ставнями. На ночь выпускали собак, что бегали по территории. Ни вечеров, ни балов больше не устраивали. А потом он и вовсе с ума сошел, и племянники определили его в заведение для душевнобольных, где он и умер.
Тетя Вася вдруг замолчала, но потом, увидев, как жадно мы на нее смотрим, вздохнула и продолжила:
- После смерти дяди дети Ювелира вели весьма затворнический образ жизни. Большую часть мастеров они отпустили, а те, кому идти было некуда, остались и продолжили работать на фабрике. У дочери купца также был талант художницы, как и у ее отца. Знали о их семье многие, заказы у них были. Ювелирные изделия они выставляли на ярмарках, участвовали в международных выставках. А вот мануфактуру пришлось закрыть, так как золота уже добыть не удавалось, прииск истощился совсем. Но сыну купца удалось скопить весьма неплохое состояние, и он занялся торговлей, причем весьма успешно.
- Знаете, что мне кажется странным? – спросил Даня, выдержав небольшую паузу. – Почему купца пытали перед смертью? Скорее всего дело было вовсе не в украшениях, ведь он их ни от кого не прятал.
- Завистников много было у Ювелира. Ведь золота он добывал больше всех. На него и кляузы писали другие золотопромышленники. Следователей присылали. Но подкопаться так никто и не смог.
- А что такого в том, что он так много добывал? Ну, повезло купцу с землей.
- Дело в том, что уже к началу 1860-х годов добыча золота в губернии резко сократилась. Наиболее богатые россыпи были отработаны, и золотопромышленники двинулись дальше на восток, но только не Ювелир. Он остался и продолжал добывать золото здесь, на реке, объясняя это тем, что использует машины. Но ему никто не верил, потому что все понимали, что за столько лет его прииск должен был истощиться.
- Очень интересно, - Даня потер подбородок и задумался. – Получается, у него где-то была золотоносная жила? – он поднял глаза на тетю.
Тетя ничего на это не ответила, а только пожала плечами и снова принялась изучать рукоятку трости, как будто видела ее впервые.
Продолжение следует...