Нам такое проклятие не надо
Если бы кто-то тогда сказал, что через год я буду спать на автобусной остановке и молиться, чтобы меня не нашли — я бы рассмеялась.
Я ведь выходила замуж. Должно было быть счастье, дом, семья, дети.
А получила — холодную стену, кровь на губах и слова родной матери:
— Нам такое проклятие не надо.
С этой фразы началась моя новая жизнь. Но сначала — был ад.
---
Мне было восемнадцать, когда мама зашла на кухню, отряхнула муку с рук и сказала фразу, после которой моя жизнь треснула пополам:
— Мы нашли тебе жениха.
Я стояла у плиты, помешивала суп. Ложка застыла в руках.
— Кого? — спросила я, чувствуя, как по спине пробежал холод.
— Мужчина серьёзный, — мама села на табурет, глядя прямо в глаза. — Дом есть, машина, работа. Не пьёт, не курит.
— А сколько ему лет?
— Тридцать семь.
Ложка дрогнула.
— Он старше меня почти в два раза!
— И что? — мама пожала плечами. — Зато жизнь будет устроена. Всё будет.
Я хотела спросить, был ли он женат, но мама опередила:
— Был дважды. Но это не важно.
Через неделю я увидела его впервые. Рустам. Высокий, широкоплечий, с тяжёлым взглядом. Он вошёл уверенной походкой, будто уже был здесь хозяином. Подарил маме коробку конфет, отцу — банку мёда, мне — пакет яблок.
— Умеешь готовить плов? — спросил он, как будто проверял меня на профпригодность.
— Да, — ответила я тихо.
— Хорошо. У нас любят, чтобы жена умела всё.
Весь вечер он разговаривал с родителями — про урожай, цены на бензин. На меня почти не смотрел.
За два дня до свадьбы я случайно услышала, как соседка сказала маме:
— Это тот, что первую жену выгнал ночью, а вторая сбежала.
— Люди любят болтать, — отмахнулась мама. — Не слушай.
Свадьба была шумная, с танцами и громкой музыкой. Я улыбалась на фотографиях, но внутри была пустота.
---
Когда я переступила порог его дома, меня встретила свекровь — сухая, строгая женщина с каменным лицом.
— Жена должна вставать до рассвета. У нас без дела не сидят, — сказала она вместо приветствия.
Сестра мужа, Айгуль, смерила меня взглядом, в котором читался вызов.
— Посмотрим, сколько ты выдержишь.
Первые дни я старалась угодить всем. Вставала в пять утра, готовила завтрак, убирала, стирала. Рустам утром уходил, вечером молча ужинал и ложился спать.
Айгуль словно жила ради того, чтобы найти повод придраться:
— Это что, суп? Ты его пробовала? Пересолила!
— Ты даже гладить не умеешь.
Свекровь молчала, не вставала на мою сторону.
---
Через два месяца я узнала, что беременна. Радость была тихой, хрупкой. Я думала: Может, ребёнок всё изменит.
Но с этого дня Айгуль словно озверела. Она заходила в мою комнату без стука, могла нарочно пролить воду на пол и сказать:
— Убери, ты же хозяйка!
Однажды, когда дома не было ни Рустама, ни свекрови, она зашла на кухню, где я мыла посуду.
— Думаешь, ты тут хозяйка?
— Я ничего не думаю, — тихо сказала я.
— Ах, ещё и дерзишь! — она толкнула меня так, что я ударилась о стол.
— Хватит, — я инстинктивно прикрыла живот.
— Хватит? — её глаза сверкнули. — Ты вообще кто такая, чтобы тут командовать?
Она резко схватила меня за волосы, дёрнула так, что я вскрикнула от боли, и со всей силы ударила моей головой о холодную, жёсткую стену. От удара в глазах потемнело, в ушах зазвенело, а по спине прошёл ледяной страх.
Я осела на пол, прижимая руки к животу. Она бросила:
— Не строй из себя жертву.
Через неделю я потеряла ребёнка.
---
Рустам, узнав, сказал только:
— Значит, не судьба.
В тот момент я поняла: если не уйду, то исчезну как человек.
В ночь, когда все спали, я собрала узелок: пару платьев, тёплый платок, фотографию детства. Вышла босиком, чтобы половицы не скрипели.
Шла по зимней дороге к родителям, убеждая себя, что они примут меня.
Но мама, выслушав, сказала:
— Нам такое проклятие не надо. Или живи с мужем, или умри.
Я смотрела на неё, надеясь увидеть хоть тень жалости. Но её не было.
Щёлкнул замок. Дверь закрылась.
---
Я дошла до магазина и села на скамейку. Снег падал в лицо, пальцы онемели. Машины проезжали мимо. Никто не остановился.
Через два дня я оказалась в городе. Приют дал мне тёплый плед и миску супа. Потом я нашла работу в кафе, мыла посуду, убирала залы. Снимала угол в старом доме, где капал кран и гулял сквозняк.
Я училась жить заново: сама зарабатывать, сама принимать решения, сама покупать хлеб.
---
Через год я вернулась в деревню. Не к родителям — к себе.
Люди смотрели на меня иначе. Я уже не была той молчаливой девочкой, что боялась сказать слово.
Однажды вечером я шла домой с ведром воды и увидела у калитки Рустама.
— Вернись, — сказал он, будто ничего не произошло.
— Туда, где меня били и где я потеряла ребёнка? — я смотрела ему прямо в глаза. — Никогда.
Он молча развернулся и ушёл.
---