— Упал он в прихожей! Просто свалился кулем и не встает. Его в больницу увезли, сказали, что переутомился. Я все поняла, мам. В семью должны вкладываться оба… Больше не буду его подгонять, обещаю!
Валерия Андреевна поморщилась, стягивая с ноги тесный ботинок. Спину ломило — погода менялась, суставы крутило так, что хоть на стену лезь, но она все равно приехала. Сердце было не на месте. Материнское сердце — оно ведь как барометр, чувствует грозу задолго до того, как грянет гром.
— Мам, ну ты чего без звонка? — Дима вышел в коридор, вытирая руки полотенцем.
Выглядел он паршиво. Вот честное слово, паршиво. Под глазами залегли темные тени, щеки впали, а в волосах, кажется, прибавилось седины, хотя парню всего тридцать. На нем висела старая футболка, которую Валерия Андреевна порывалась выбросить еще года три назад.
— А я теперь по записи должна к родному сыну ходить? — она постаралась, чтобы голос звучал шутливо, но нотки обиды все же проскользнули. — Пирожков вот привезла. С капустой, как ты любишь.
Из кухни выглянула Наташа. Невестка была в домашнем халате, волосы собраны в небрежный пучок. На руках у нее сидела полуторагодовалая Анечка и сосредоточенно грызла сушку.
— Здравствуйте, Валерия Андреевна, — поздоровалась Наташа, но улыбка вышла натянутой, будто резинка на старых трусах. — Проходите, чайник как раз горячий.
На кухне царил тот самый уютный хаос, который бывает, когда в доме маленький ребенок. Игрушки на полу, недоеденная каша на столе, гора посуды в раковине. Валерия Андреевна села на краешек стула, положила пакет с пирожками на стол.
— Дим, ты чего такой смурной? — спросила она, вглядываясь в лицо сына. — На работе завал?
Дима тяжело вздохнул, опускаясь на табуретку напротив. Он потер лицо ладонями, словно пытаясь стереть усталость.
— Да нормально все, мам. Просто устал. Вторую смену взял на складе, теперь по ночам через день выхожу.
— Как вторую? — Валерия Андреевна замерла. — Зачем? У тебя же основная работа есть, менеджерская. Ты же там до семи вечера сидишь!
— Ипотека сама себя не заплатит, мам, — буркнул Дима, отводя взгляд. — Плюс коммуналку подняли, на еду цены конские. А нам еще Анюту одевать надо, растет быстро.
Валерия Андреевна перевела взгляд на невестку. Наташа возилась с дочкой, вытирая ей запачканный рот, и старательно не смотрела на свекровь.
— Наташ, — осторожно начала Валерия Андреевна. — А ты... Ты же вроде говорила, что на работу собираешься выходить? Анечке полтора года, место в садике дали. Я бы на подхвате была, если что.
Наташа выпрямилась, и в ее глазах мелькнул тот самый стальной блеск, который Валерия Андреевна так не любила.
— Я уволилась, — отрезала невестка. — Вчера заявление написала.
— Как уволилась? — Валерия Андреевна чуть не поперхнулась воздухом. — Совсем?
— Совсем. Садик далеко, возить неудобно, машину я не вожу. Да и жалко ее, маленькая еще. Иммунитет слабый, там дети вечно сопливые. Дома с мамой лучше.
В кухне повисла тишина. Слышно было только, как Анечка хрустит сушкой. Валерия Андреевна чувствовала, как внутри закипает возмущение. Горячее, колючее.
— Наташа, милая, — начала она, стараясь говорить мягко. — Но ведь Дима... Посмотри на него. Он же прозрачный! Две работы! Ипотека! Ты же понимаешь, что одной зарплаты, даже с подработками, вам впритык? А если, не дай бог, он свалится? Что тогда?
— Мам, не начинай, — устало попросил Дима. — Мы сами разберемся.
— Да как не начинай?! — не выдержала Валерия Андреевна. — Ты себя в гроб загонишь! Наташа, ты взрослая женщина. Ребенок в полтора года прекрасно адаптируется в саду. Все так росли! Дима в год в ясли пошел, и ничего, вырос лосем! А ты... Ты хочешь, чтобы муж надорвался?
— Я хочу, чтобы мой ребенок рос в любви и заботе, а не в казенном доме! — повысила голос Наташа. — И вообще, это наше решение. Дима не против. Правда, Дим?
Дима лишь кивнул, глядя в кружку с остывшим чаем. Вид у него был обреченный.
— Он не против, потому что любит вас и отказать не может! — Валерия Андреевна встала. — Но это эгоизм, Наташа. Чистой воды эгоизм. Сидеть дома, когда муж на двух работах горбатится... В наше время это непозволительная роскошь.
— Знаете что, Валерия Андреевна, — лицо Наташи пошло красными пятнами. — Не вам нас учить. Вы своих вырастили, дайте нам своих воспитать. И вообще... Если вы пришли только критиковать, то лучше не приходите. Нам и так нелегко.
— Ах вот как? — Валерия Андреевна почувствовала, как защипало в глазах. — Значит, пирожки мои нужны, деньги, когда подкидываю, нужны, а слово сказать матери нельзя?
— Мам, пожалуйста, — Дима тоже встал, пытаясь сгладить углы. — Наташ, успокойся. Мам, не надо.
— Не надо? — Валерия Андреевна поджала губы. — Хорошо. Не буду мешать вашему... семейному счастью. Смотри только, сынок, чтобы это счастье тебе боком не вышло.
Она вышла в коридор, наскоро обулась, игнорируя попытки сына ее задержать, и хлопнула дверью. На лестничной клетке она остановилась, прижав руку к груди. Сердце колотилось как бешеное. Обида душила, но больше обиды был страх. Страх за Диму.
***
Неделю она не звонила. Ждала. Думала, остынут, поймут, сами наберут. Но телефон молчал. Валерия Андреевна ходила по своей пустой квартире, переставляла статуэтки на комоде, включала телевизор для фона, но мысли все время возвращались к сыну.
Как он там? Выспался ли? Поел ли горячего или опять бутерброды на бегу?
На восьмой день она не выдержала. Набрала Диме.
— Аппарат абонента выключен...
Сердце екнуло. В рабочее время? Он никогда не выключал телефон.
Позвонила Наташе. Гудки шли долго. Наконец, трубку сняли.
— Алло? — голос невестки был холодным.
— Наташа, здравствуй. Я до Димы дозвониться не могу. Где он?
— На работе он. На складе. Там связь плохая.
— А, понятно... Наташ, я может погорячилась тогда. Переживаю просто. Можно я заеду вечером? Анечке фруктов привезу.
Повисла пауза. Валерия Андреевна слышала, как невестка дышит в трубку.
— Знаете, Валерия Андреевна, не надо пока. Дима приходит уставший, ему отдыхать надо, а не ваши нотации слушать. Мы решили, что пока лучше ограничить общение. Чтобы нервы не мотать. Ни себе, ни вам.
— Ограничить? — тихо переспросила она. — Это ты решила или Дима?
— Мы вместе решили. Всего доброго.
Гудки. Короткие, злые гудки. Валерия Андреевна села на диван, глядя на погасший экран телефона. Ограничить общение. Выгнали. Просто взяли и вычеркнули, как неудобную строку в расходах.
Обида снова подняла голову, но теперь к ней примешивалась злость. Ну ладно Наташа, она девка молодая, с характером, но Дима! Родной сын! Неужели он позволил?
Валерия Андреевна всю ночь не спала. Ворочалась, пила валерьянку. А утром в голове созрел план. Если невестка не понимает, может, ее отец поймет? Сват, Сергей Петрович, мужик вроде толковый, простой. Жил он в пригороде, вдовствовал уже лет десять. Наташа у него единственная была.
Она нашла его номер в старой записной книжке. Руки дрожали, когда она набирала цифры.
— Да, слушаю! — гаркнул Сергей Петрович в трубку. Голос у него был бодрый, громкий.
— Сергей Петрович, здравствуйте. Это Валерия, сватья ваша.
— О, Андреевна! Какими судьбами? Случилось чего?
— Случилось, Сережа. Беда у нас с детьми. Поговорить надо.
Она выложила ему все. И про увольнение Наташи, и про вторую работу Димы, и про то, как ее от дома отлучили. Говорила сбивчиво, эмоционально, надеясь найти союзника.
— Ты же понимаешь, Сережа, нельзя так! Ипотека висит, денег в обрез, а она дома села. Дима загибается. Поговори ты с ней! Тебя она послушает. Объясни, что семья — это когда оба впрягаются, а не один везет, пока не упадет.
На том конце провода помолчали. Потом Сергей Петрович хмыкнул.
— Знаю я все, Андреевна. Наташка звонила, жаловалась, что ты ее пилишь.
— Я не пилю, я глаза открываю!
— Да успокойся ты, — перебил он ее. — Чего ты кипишуешь? Ну, работает парень, и что? Мужик должен работать. Я вот тебе так скажу: не переживай, твоему сыну так даже лучше будет.
— В смысле — лучше? — опешила Валерия Андреевна.
— Ну, в прямом. Меньше будет дома бывать. Я в свое время так и делал. Искал подработку, шабашки всякие. Приходил поздно вечером, уставший, поел — и спать. Никаких тебе "вынеси мусор", "погуляй с ребенком", "поговори со мной". Я типа устал, я добытчик, меня не трогать. А все домашние проблемы решала жена. Мои только деньги были. Красота же! И нервы целее, и жена уважает, на цыпочках ходит. Так что пусть пашет.
Валерия Андреевна открыла рот, но слова застряли в горле. Она слушала и не верила своим ушам.
— Сережа... Ты это серьезно?
— Абсолютно. Чем меньше мужик дома мельтешит, тем крепче брак. А то начнут тереться боками, бытовуха заест, скандалы. А так — он герой, она — хранительница. Идиллия.
— А как же... — Валерия Андреевна задохнулась от возмущения. — А как же семья? Отношения? Ребенок? Когда же он будет видеть дочь и общаться с нею? Так для ребенка он быстро станет чужим дядькой, который только кошелек приносит! Да и Наташа... Ей же внимание нужно, помощь!
— Ой, да брось ты эти сопли, — отмахнулся сват. — Внимание... Бабе деньги нужны и спокойствие. А ребенку — игрушки. Вырастут — поймут. Ладно, Андреевна, мне бежать надо, рассаду поливать. Не лезь ты к ним. Сами разберутся.
Он отключился. Валерия Андреевна сидела, сжимая трубку так, что побелели костяшки пальцев. "Меньше дома бывать". "Мои только деньги". Господи, какая же дремучая, страшная философия. И это отец Наташи! Теперь понятно, откуда у нее такие установки.
Дни потекли серые. Валерия Андреевна держала слово — не звонила и не приходила. Но каждый вечер она выходила во двор, садилась на лавочку и смотрела на окна сына — они жили в соседнем квартале, и с определенной точки можно было увидеть свет в их кухне.
Свет горел. Иногда долго, до глубокой ночи. Значит, не спят. Или Димы еще нет.
Через две недели она случайно встретила Диму. Она шла из магазина, а он выходил из маршрутки. Валерия Андреевна едва узнала сына. Он похудел еще сильнее, осунулся, плечи опущены, будто на них мешок с цементом лежит. Он шел, глядя под ноги, и даже не заметил мать, пока она не окликнула его.
— Дима!
Он вздрогнул, поднял голову. Глаза были красные, воспаленные.
— Мам? Привет.
— Сынок... — у нее сжалось сердце. — Ты как? Ты ел сегодня?
— Ел, мам, ел. Шаурму перехватил. Я спешу, мне еще отчет доделать надо, пока Анька не уснула.
— Дим, ты выглядишь ужасно. Может, бросишь этот склад? Ну нельзя же так!
— Нельзя, мам. Деньги нужны. Наташка вон массаж для малой захотела, курс платный. Говорит, тонус мышц. Надо.
Он попытался улыбнуться, но вышла гримаса боли.
— Все, мам, я побежал. Ты не обижайся на нас. Наташка просто нервничает, дома сидит, день сурка... Пройдет.
Он махнул рукой и побрел к подъезду. Валерия Андреевна смотрела ему вслед, и ей хотелось выть. Ее мальчика, ее веселого, жизнерадостного Диму, превращали в того самого "удобного" мужика, про которого говорил сват. Функция. Банкомат.
Развязка наступила неожиданно. В пятницу вечером раздался звонок. Валерия Андреевна увидела на экране "Наташа" и похолодела. Просто так невестка бы не позвонила.
— Алло?
— Валерия Андреевна... — голос Наташи дрожал, срывался на плач. — Вы можете приехать? Срочно.
— Что случилось? С Анечкой что-то?
— Нет, с Димой. Он... Он упал. В коридоре. Пришел с работы, начал разуваться и упал. Я его бужу, а он не просыпается. Скорую вызвала, они едут. Мне страшно!
Валерия Андреевна не помнила, как оделась, как бежала до их дома. Кажется, она даже дверь не закрыла на нижний замок. В голове стучало одно слово: "Успеть".
Когда она влетела в квартиру, врачи скорой уже были там. Дима лежал на диване в гостиной, бледный как полотно. Врач, пожилой мужчина в очках, мерил ему давление. Наташа стояла рядом, прижимая к себе испуганную Анечку, и плакала, размазывая тушь по щекам.
— Что с ним? — выдохнула Валерия Андреевна, подбегая к дивану.
— Переутомление, — сухо констатировал врач. — Давление упало ниже плинтуса. Истощение организма. Он когда спал нормально последний раз? А ел?
Наташа всхлипнула.
— Он... он работал много. Поздно приходил...
— Работал он, — врач покачал головой. — У него сердце работает на износ. Еще немного в таком режиме — и здравствуй, ранний инфаркт или инсульт. Госпитализировать надо, прокапать, обследовать.
— Конечно! — закричала Наташа. — Забирайте! Я поеду с ним!
— А ребенка куда? — спросил врач.
Наташа растерянно посмотрела на дочь, потом на свекровь.
— Валерия Андреевна... Вы посидите? Пожалуйста.
— Посижу, — твердо сказала Валерия Андреевна. — Иди, собирай ему вещи.
Когда скорая уехала, в квартире стало тихо. Слишком тихо. Валерия Андреевна уложила внучку спать, хотя ту долго не удавалось успокоить — ребенок чувствовал тревогу матери. Потом она пошла на кухню. Помыла гору посуды. Протерла стол. Ей нужно было что-то делать руками, чтобы не думать о том, как бледен был ее сын.
***
Наташа вернулась под утро. Одна. Глаза заплаканные, нос красный.
— Его оставили, — сказала она, опускаясь на стул. — В кардиологии. Сказали, минимум десять дней лежать. Покой, витамины, сон.
Она посмотрела на свекровь, и вдруг ее лицо скривилось.
— Это я виновата, да? Вы это хотите сказать?
Валерия Андреевна вздохнула. Злость ушла. Осталась только усталость и жалость. К ним обоим.
— Наташа, я не хочу никого обвинять. Сейчас главное — чтобы Дима поправился. Но ты сама все видишь. Твой отец сказал мне, что Диме так лучше будет — меньше дома бывать. Что так семья крепче. Но вот он лежит под капельницей. Крепкая у вас семья получилась?
Наташа закрыла лицо руками.
— Папа всегда так говорил... Что мужик должен пахать. А мама... Мама тоже все сама тянула, пока не сгорела. Я думала, так правильно. Я хотела быть хорошей матерью для Ани. Чтобы все было — и массажи, и игрушки, и мама рядом. А Диму... Диму я как-то упустила. Я не думала, что ему так тяжело. Он же не жаловался.
— Он и не пожалуется, — мягко сказала Валерия Андреевна, садясь рядом и кладя руку на плечо невестке. — Он мужик. Он будет тянуть до последнего. Но он не железный, Наташа. И семья — это когда вы бережете друг друга. Оба.
Наташа подняла голову. По ее щекам текли слезы.
— Мне так стыдно, Валерия Андреевна. Я ведь вас выгнала... Думала, вы лезете, жить мешаете. А вы правду говорили. Я завтра же начну искать работу. Садик... ну, будем возить. Или няню на полдня найдем. Я не хочу, чтобы он умер. Я его люблю.
Валерия Андреевна обняла ее. Впервые за все время их знакомства — искренне, по-матерински.
— Ну все, все. Не реви. Вылечим мы его. Я помогу. С Анечкой буду сидеть, сколько надо. Садик — тоже дело хорошее, социализация. Все наладится. Главное, что ты поняла.
Диму выписали через две недели. Он вышел из больницы немного похудевший, но уже не такой серый. Глаза стали живее.
У подъезда его встречала делегация: Наташа с Анечкой на руках и Валерия Андреевна с сумкой, полной контейнеров с едой.
— Ну, встречайте героя, — улыбнулся Дима, обнимая жену и дочку.
— Герой, — шмыгнула носом Наташа. — Только давай без подвигов больше. Я работу нашла, Дим. Удаленка, полдня. Буду тексты писать для сайта, деньги небольшие, но на ипотеку и массажи хватит. А со склада ты увольняешься. Сегодня же.
Дима посмотрел на нее удивленно.
— Серьезно? А как же "дома с мамой лучше"?
— Лучше всего, когда папа живой и здоровый дома бывает, — твердо сказала Наташа. — И когда мы ужинаем вместе.
Валерия Андреевна стояла чуть в стороне, улыбаясь.
— Мам, а ты чего там стоишь? — окликнул ее Дима. — Пойдем, у нас там торт. Наташа испекла.
— Сама испекла? — притворно удивилась свекровь.
— Сама, — кивнула Наташа, и в ее глазах плясали смешинки. — По вашему рецепту, кстати. С капустой. Только не судите строго.
Они поднялись в квартиру. Там пахло свежей выпечкой и чистотой.
Вечером, когда все пили чай, позвонил Сергей Петрович.
— Ну что, как там наш стахановец? Оклемался? — бодро спросил он.
— Оклемался, пап, — ответила Наташа, ставя звонок на громкую связь. — Только мы решили по-другому жить. Я на работу вышла.
— Да ну? — разочарованно протянул отец. — Зря. Испортишь мужика.
— Нет, пап. Я его сберегу. А испортить можно только равнодушием. Так что извини, но твоя модель семьи нам не подходит.
Она подмигнула мужу и свекрови. Валерия Андреевна довольно откусила пирожок. Она знала точно: теперь у ее детей все будет хорошо. По-настоящему хорошо.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.