Утром Григорий увидел на стуле у дивана выглаженную рубашку, новые носки. С кухни доносился запах блинов.
"Эх... думал, что приснилось. Вера и вправду уехала, что ли... Хр@нь какая-то....Надеялся, что она одумается ,"- оглядел чужую комнату.
Незаметно прошёл в ванную.
Люся, услышав шум воды и фырканье в ванной, напряглась, потом ободрила себя:
"Да что мы, преступники какие! Просто улыбнусь и приглашу к столу. Нет моей вины. Значит, так надо."
Григорий шагнул в кухню нарочито весёлый:
- О! Блины я люблю! Ты, Люсенька, с утра пораньше расстаралась, я бы просто чаю попил. А Вера моя что, неужели уехала?- сделал удивленные глаза.
- Гриша, это уже не так смешно, как тебе кажется. Пей чай и, как говорится, проваливай!
- Ну ладно, ладно, не буду... А что ты хотела услышать? Мне, честно сказать, тоже не по себе.- сел за стол, подвинул чашку.
- Жили мы с Верой жили, по всякому было...
Сама знаешь, жизнь кувырком пошла, как утонул Жора. Не до меня, ни до кого ей стало. Хотя и раньше, скорее, она позволяла себя любить...
Ну пил я, ну как пил, горе заливал...
А ей, бедной, жизнь не в радость. Младший сын, любимый, он и внешне Жорка, весь в неё.
Думаешь легко детей переживать, восемнадцать всего было, хоть бы семя оставил, ребёночка, все легче было бы...
Люся стояла у окна, спиной к Григорию, но слышала, как он размазывает слезы по щекам. Седой мужик, жизнь прошла ... Она еле сдерживалась, чтобы не взвыть.
- Ой, Гриша, ты ешь, вот сметана, колбаска, мед, - произнесла срывающимся голосом, собрала волю в кулак и исполняла роль гостеприимной хозяйки.
- А рюмочку нальешь?- смущённо попросил он.
- На сухую трудно такой разговор вести, но только одну. И себе, пожалуй, налью от нервов. Да не то, что подумал, валерьянки. Только смотри, одну - значит одну!
Люся сразу хотела обозначить границы её доброты и терпения.
Жаловался Гриша долго: Вера года два была в депрессии, ни стирать, ни варить - он все сам, весь дом на нем, а потом так и пошло. Уже семь лет.
Не удивил ее, все знали это. А чем помочь?
А в последнее время скандалы, сил нет, что ни сделаешь, все не так. И пива не выпей! А что я, железный человек, что ли? И дурь ей влезла в голову- поезжай к Люсе, пусть она тебя нянчит. Как будто она меня нянчила, а не я её. Обидно!
- Что скажу, Гриша.. а живи, может, уживемся. Одной мне тяжко, что греха таить.
Ходит тут один сосед, в друзья набивается, но неприятен он мне.
А ты, Гриша, хороший парень, думаю так. И даже осуждаю Веру, как такого видного мужчину за человека не считать, унижать...
Не понимаю её.
Только сразу скажу, пьянок не потерплю.
- Да какие пьянки, Люсенька! Сто грамм - моя мерка.
А Вера... я её не виню, ей непросто. Но видно, пришло время, осточертели мы друг другу. Накопилось много обид. Не хочу её видеть. А ты мне как друг. Друг ты мне, Люся?
- Друг, друг! - лёгкая улыбка скользнула, слегка задев уголки губ.
Жалость, наверное, больше других чувств переполняла Люсю. Во всем облике Григория цепляла давняя неухоженность, заброшенность что ли. Мятые брюки, пятно на рубашке, отсутствие пуговицы на манжете. И стрижка запущена. Да просто пожалела. Как говорят, по-русски любить значит жалеть.
С воодушевлением взялась она ухаживать за Гришей, благо, он оказался покорным и с радостью и благодарностью принимал её заботу. Отвык от женской заботы и ласки, что уж там. А Люсе в радость было обстирывать, наглаживать, готовить. В этом она была профессионал. Следила по часам за обедами-ужинами. Иногда Григорию даже хотелось немного отдохнуть и побыть наедине без всей этой суеты. Хотелось просто пойти в пивнушку, но он ещё не совсем был в своей тарелке, не мог себе позволить. Всего-то недели три прошло. Тотальный контроль Люси его уже душил. Вера давала ему больше воли, ведь не мальчик он.
Люся тоже невольно сравнивала Григория со Степаном. Какой-то осторожный и слишком покладистый он был. Все равно как гость: все лежал на диване, книжки читал. Попросит она - сходит за продуктами или вскопает грядку. По осени дело было.
И такое горькое впечатление у Люси, что будто болен он, или что-то угнетает его, или скучает. Не было чего-то важного, что всегда замечала в Степане. Степа буйный был, особенно, как выпьет, и все хотел власть показать. А Гриша слишком покладистый, не по душе это ей.
О Вере больше не говорили. И Степана старались не вспоминать. Всё больше бытовые разговоры или про политику.
Как то позвонила Клавдия, сестра Веры, в гости звала. Но Люся поняла, что выведывает она, что да как. Нет, рано ещё по гостям ходить...
А через неделю опять звонок от Клавдии.
- В субботу поминки брата, год уже нет младшего, Гриша придёт? А то вместе приходите.
Решили идти. Не спрячешься от родни. Люся переживала, но Григорий её подбадривал:
- Что нам с ними делить? И все равно что подумают или скажут. Мне уже все равно.
Поминки были в родительском доме. Только переступили за калитку, на пороге показалась Вера, руки в боки, принаряженная, в яркой блузке, черные стрелки подведены, морковная губная помада:
- А вот и молодые пожаловали!- язвительным тоном пропела.- Совет да любовь! - глаза победно сияли. Из-за её спины кто-то выглядывал.
- Вера, не начинай!- миролюбиво попытался парировать Григорий. Люся было уже развернулась к выходу.
- Ладно, ладно, заходите, шутки не понимаете, вас только ждём, - ослабила поводья Вера.
Люся и так с большим трудом себя настроила, а тут такая встреча. За столом сидела как в воду опущенная. Скорее бы уйти. Клавдия пыталась её отвлечь. А Григорий собрался с духом, слова сказал душевные в память о брате Веры. Вспомнил, как тот помогал им в строительстве дома, как любил племянников, своих детей так и не заимел...
А Вера, как в эйфории, всех дергала, с каждым заговаривала, кроме Григория и Люси, к ним вдруг она стала подчёркнуто равнодушна. Но всем было понятно, что говорит ревность.
Гриша свое дело знал и не пропускал ни рюмки.
Спектакль был интересный и зрители следили за развитием событий. Ждали кульминации.
Люсе не хотелось видеть продолжение, и она тихо вышла из-за стола. Вслед понеслись шутки Веры:
- Гриша, догоняй свою зазнобу!
- Верка, успокойся, - грубо оборвала её Клавдия. Сама дров наломала и нас ещё втягиваешь в дурное кино.
А Вера уже была чуть не в истерике, она хохотала, вытирала слезы и тут же опрокидывала рюмку.
- Эх, жаль, не тот случай, а то бы выпила за молодых.
Григорий едва удержался, чтобы не заматериться, выскочил на порог.
Люся уже вышла за калитку, Гриша догнал её.
Домой шли молча.
На следующее утро Гриша рано утром поехал за вещами.
- Заберу куртку и ботинки, скоро похолодает. Завтра вернусь.
А через неделю пришло от него письмо:
" Прости меня, Люся, очень тебе благодарен. Но не могу так оставить Веру, плохо ей без меня..."
Здесь первая часть рассказа👇
Спасибо, что читаете мой канал!
Мне очень поможет, если вы подпишитесь и оставите комментарий!
Птичка Степная *