Александр Яковлевич Ливергант с 2008 года возглавляет знаменитый журнал «Иностранная литература», в котором публикуется переводная литература. Поговорили о зарубежной классике, преподавательской работе и трудностях перевода.
В передаче «Игра в бисер» на телеканале «Культура» вы обсуждали роман Джеймса Джойса «Портрет художника в молодые годы». В чем уникальность этого детства, этих молодых лет, о которых пишет Джеймс Джойс?
Ничего уникального в детстве этого молодого человека нет – это пример становления творческой личности, который касается Стивена, но с тем же успехом может касаться кого-то другого. Это обычная линия поведения и развития такого молодого человека, который уже в самом начале жизни чувствует себя отринутым от всех остальных и чувствует свою необычность и несходство с остальными подростками. Затем у него возникают проблемы, связанные с религией, которой он сначала истово предан, тоже самое происходит с освоением творческого мира. Это не уникальный случай, но он очень точно, глубоко и аналитично описан.
В одной из аннотаций к роману Джойса «Улисс» этот роман характеризуется как Вызов Писателя Читателю. В чем состоит этот Вызов? Есть ли у вас рекомендации по чтению этого объемного и очень непростого романа?
Вызов в том смысле, в каком всякое модернистское произведение является Вызовом. Модернистское произведение поворачивается спиной к традиционной литературе. Модернизм отрицает все, что в традиционной литературе вызывало похвалы. Это касается и постмодернизма сегодняшнего дня – изменилось отношение автора к читателю, к герою, изменилось поведение самого героя, изменился стиль книги. Всё это уже намечено в «Улиссе», который называют «Библией модернизма». В действительности модернизм продолжается развиваться и сейчас, называясь постмодернизмом. Почти никто толком не понимает, что это такое. «Улисс» действительно вызов читателю, а может быть и самовызов. Художественные средства, идеи этого романа, конфликты многократно и подробно описаны. Если молодой читатель не готов к чтению таких книг, ему следует почитать, что написал переводчик романа Сергей Сергеевич Хоружий вместе с Виктором Александровичем Хинкисом. Нужно пользоваться примечаниями и читать критику о романе. Нужно также понимать, что сейчас нельзя относиться к «Улиссу» как к революционному, невероятному и оригинальному роману – этот текст перерос в традиционную литературу, имеющую свои особенности. Одно дело сравнивать «Улисс» и роман «Ярмарка тщеславия», а совсем другое – сравнивать его с романами Владимира Набокова или современной постмодернистской литературой, когда он выглядит вполне уже вполне традиционной книгой.
Вас однажды спросили, какие книги не предназначены или плохо предназначены для перевода. Вы назвали роман Джойса «Поминики по Финнегану». Недавно Сергей Диваков перевел эту книгу, которая вышла под названием «Финнегановы поминки». Как вы оцениваете этот перевод?
Мы печатали этот перевод в журнале Иностранная литература». К этой книге и этой версии её перевода я отношусь с большим скепсисом. Мы с вами говорили о «вызове», но сегодня «Улисс» уже никакой не вызов, а вот «Поминки по Финнегану» - это вызов. Я бы даже сказал, что это своеобразный скрэббл – сложная словесная игра. Однако своим экспериментом и игрой словами этот роман лично мне ничего не дает. Отрывок из перевода Дивакова я читал по редакторской необходимости. Будь у меня эта книга, я бы вряд ли её открыл. «Поминки по Финнегану» - это эксперимент, который не имеет отношения не только к высокоинтеллектуальному читателю, но и к традиционному читателю. Читая этот роман, вы распутываете ребус, а читая «Анну Каренину», «Дон Кихота» или «Мадам Бовари», вы познаете жизнь. Я бы не давал рекомендаций так уж внимательно изучать эту книгу. В журнале мы напечатали всего несколько страниц, а комментариев к ней оказалось гораздо больше.
В одном из интервью вы назвали Фридриха Горенштейна в числе своих любимых писателей. Почему вам нравится этот автор? Как вы оцениваете его роман «Место»?
Когда я читал Горенштейна, пользовался трехтомником, вышедшим в начале 1990-х годов в издательстве «Слово». Один том – это «Место, другой – «Псалом», а третий том – это небольшие произведения, которые я люблю больше всего. Я воспринимаю Гореншетйна как большого писателя, но очень трудного и мрачного, а местами физиологичного и натуралистичного. У Горенштйна порой очень неловкий, тяжелый и нескладный язык с повторами. Безусловно, у него не приходится учиться стилю. Человек, который радостно смотрит на жизнь не воспримет Горенштейна с большим интересом. Горенштейн описывает русскую жизнь необычайно мрачно. Можно вспомнить произведения «Зима 1953-го года», Улица Красных Зорь», «Искупление» - это очень мрачные вещи. Если мы вспомним произведения, описывающие тяжелую и безысходную русскую жизнь, мало кто из авторов сравнится с Гореншетйном. Не рекомендовал бы читать Горенштейна в молодом возрасте – оценить его по-настоящему можно только если ты давно и хорошо знаешь русскую жизнь.
Как на иностранном языке выглядят Платонов, Салтыков-Щедрин, Лесков?
Книги этих авторов часто переводились на английский язык и на другие языки. Как правило, это малоудачные переводы. В Англии есть замечательный переводчик Роберт Чандлер, которые недавно осуществил два подвига: перевел роман Гроссмана «Жизнь и судьба», который вышел под названием «Сталинград», и перевел «Чевенгур» Платонова, засверкавший в этом переводе всеми своими красками. Думаю, что таких авторов, как Платонов и Лесков, лучше всего читать на русском языке. Несколько лет назад я писал книгу о Вирджинии Вулф, которая в свое время очень точно сказала, что в перевод произведения смотришь так же как в замутненное, опорошенное дождем или снегом стекло. Например, в «Левше» столько языковых нюансов и тонкостей, которое, конечно, можно передать, но этот результат вряд ли будет внушать вдохновение.
У вас были предложения или рекомендации по преподаванию литературы в школе?
Моя жизнь складывалась, что я все время преподавал. Девять лет преподавал английский язык в Колмогоровском интернате, а потом преподавал зарубежную литературу в Российском государственном гуманитарном университете. Сейчас веду курс, который называется «Поэтика и жанры современной литературы» и одновременно с этим веду для магистрантов курс литературного перевода. Всю жизнь любил преподавать и продолжаю это делать.
Вы однажды сказали, что в западной традиции принято несколько раз переводить одно и то же произведение. Привели пример, что есть десятки переводов «Анны Карениной на немецкий язык. Какое произведение нуждается в новом переводе на русский язык?
Я бы сказал, что каждые 50-60 лет крупные и значительные произведения требуют нового перевода. Особенно это важно для нашей литературной действительности. В советское время переводили неплохо: было время на редактуру, работало много замечательных переводчиков, но из-за цензурных запретов было много купюр и пропусков. Считаю, что английскую классическую литературу нужно переводить заново. Даже Диккенса, хотя его переводы, которые печатались в тридцатитомнике конца 1950-х годов, были очень хороши. В последнее время я много пере-переводил. Два года назад я перевел роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение» - перевод должен выйти в серии «Литературные памятники» в этом или следующем году. Затем я перевел «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» - это вторая часть знаменитого романа. Вообразите себе, что первый и единственный перевод этой книги был сделан в 1904 году! В этом переводе текст Дефо «похудел» почти вдвое – переводчица по непонятным причинам значительно сократила текст. После этого я взялся за перевод замечательной комедии Шеридана «Школа злословия», которую когда-то переводил замечательный переводчик поэзии Михаил Лозинский, поэтому поэтическая часть этого текста переведена хорошо, а вот я взялся за прозу. Сейчас я заново перевожу для издательства «Текст» знаменитый роман Уилки Коллинза «Лунный камень», который переводила известная советская писательница Мариэтта Шагинян – в её переводе почти нет пропусков, однако он порой грешит буквализмом.
Это те Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», где он оказывается в России?
В конечном счете, он действительно оказывается в России, но сначала он возвращается на свой остров, который он покинул, оставив там его жителей. Затем Робинзон путешествует по Китаю, Сибири, оказывается в доме крупного дворянина, высланного из Петербурга за какие-то провинности, а после из Тобольска через Европейскую Россию и Балтийское море возвращается в Англию.
В аннотации вашей книги про Вудхауза «О пользе оптимизма» было сказано, что это главный юморист ХХ века. Как бы вы определили юмор, который есть в его текстах?
К таким определениям нужно относиться скептически. Вудхауз – типичный юморист. Водораздел проходит между сатирой (обличением) и юмором, который всегда с добродушной улыбкой на лице. Вудхауз с его Дживсами, Вустерами, тетушками, владельцами старинных аристократических поместий – это юмористическое произведение, которое можно сравнить с текстами Джерома.
Какое впечатление на вас производят современные студенты? Может быть, у вас есть характеристика поколению студентов, которому вы преподаете сейчас?
Скажу откровенную банальность – студент студенту рознь. Однако очень много студентов, которые не производят впечатление и «отбывают номер», как говорят в театре. При этом среди этих студентов есть совершенно замечательные люди, в которых я ценю не знания, талант или аналитические способности, а прежде всего, заинтересованность. Работая с такими студентами начинаешь ощущать, что твоя работа очень нужна. Когда ты преподаешь людям с пустыми глазами, которые слушают тебя вполуха и одновременно с этим пишут в телефоне сообщения, ты в какой-то момент и сам теряешь интерес к преподаванию. Я очень часто ловлю себя на том, что если неважно готов к семинару или лекции, то слушают и воспринимают тебя гораздо хуже, а главное – ты сам делаешь свою работу без удовольствия. Без удовольствия делать работу нельзя.