Мне 27 лет, моему малышу вчера исполнилось два года. Его зовут Вадимом, в честь мальчика, который помирил меня с мамой нашего будущего ребёнка.
В нашем городе, населением 1987 человек, есть заброшенный дом. Обычный с виду, он всегда пугал меня. Было в нем что-то отталкивающее; что-то, что заставляло думать о страшных вещах: похищенные дети, заброшенные морги, забытые всеми могилы.
Когда я был маленьким, старшие ребята пугали нас историями о человеке, который жил в этом доме. Его лицо было изуродованно шрамами, а вместо руки был крюк.
Которым он убивал детей.
Нечто среднее между Фредди Крюгером и маньяком из «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». В семь лет мы этого не понимали и очень боялись.
Повзрослев, мы перестали бояться, но продолжали опасаться. Было в этом доме что-то, что… настораживало. Наверное, похожие чувства испытываешь, проходя мимо сумасшедшего. Вроде, обычный с виду человек, но что-то с ним не так.
Кто жил в этом доме? Что случилось с ним или с ними? Почему они уехали? Или их вынудили сделать это?
В июле 2001 года я сдал сессию и приехал к родителям на летние каникулы. Вечерело. Солнце клонилось к горизонту, но было по-прежнему очень жарко. Небо на западе уже приобрело тот особый предзакатный оттенок, который меня всегда завораживал: насыщенный глубокий цвет, на котором уже лежала тень приближающейся ночи. Красиво, величественно и мрачно.
Как обычно до дома родителей я поехал по объездной дороге, не через центр — так было короче, — как обычно проехал мимо того самого дома, но в этот раз я остановился напротив него. Зачем? Не знаю. На фоне красноватого предзакатного неба дом смотрелся, как логово какого-нибудь чудовища из фильма ужасов.
Дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, и ко мне в машину села девушка, которую я меньше всего ожидал здесь увидеть: Кира. Моя первая любовь, которую я бросил, когда поступил на первый курс. Не видел смысла любить друг друга на расстоянии. Потом я пожалел об этом, но было поздно.
Мы не виделись три года.
— Увидела тебя, решила поздороваться, — сказала она.
— А что ты делаешь на окраине города одна? — спросил я, злясь на себя за то, что по-прежнему чувствую к ней что-то. Ревность, что ли. Она стала просто красавицей за те три года, что мы не виделись.
— А что ты здесь делаешь? — спросила она.
Не сговариваясь, мы посмотрели друг на друга, потом одновременно вышли из машины. Я не знал, как объяснить ей, почему оказался здесь. Дом как будто позвал меня. Он как будто хотел, чтобы я был здесь.
— Я хочу посмотреть, что там, — сказала Кира, — внутри.
— Почему сегодня?
— Я не знаю, — ответила она.
Мы зашли в дом, но не обнаружили там ничего, что могло бы напугать. Или даже просто встревожить. Обычный заброшенный дом.
А потом Кира предложила подняться на чердак, и там, среди каких-то коробок, мы обнаружили альбом с фотографиями.
Фотографиями с похорон.
В начале альбома потрепанные фотографии были черно-белыми и пожелтевшими от времени. Где–то на двадцатой странице мы наткнулись на первую цветную фотографию. Стало очень жутко. Судя по тому, как выглядели эти фотографии, их периодически вытаскивали, чтобы… посмотреть?
Последние страницы альбома были пустыми.
— Post-modern photography, — сказал я, — посмертное фото.
— Не хочу ничего знать об этом — быстро ответила Кира.
— Я сам ничего не знаю об этом. Только название.
— Я знаю, чей это альбом, — сказала Кира… нет, не так: прошептала Кира, — Рома, я знаю, чей это альбом…
Мы поехали на панораму, откуда открывался вид на наш город. Я понимал, что нужно ехать домой, что родители ждут меня, но всё это вдруг потеряло смысл.
— Мне было лет восемь, — говорила Кира, глядя на огни города, я же не сводил глаз с неё, — или девять… не важно. В этот год у нас в городе наконец–то организовали нормальный ритуальный сервис, помнишь?
Я помнил. До того, как это случилось, покойников привозили домой.
— У директора… или кем он там был, не знаю, был сын. Учился в нашем классе. Я его плохо помню. Маленький, худенький, невзрачный. Но мы хотели дружить с ним, знаешь, почему?
Я покачал головой.
— Из-за альбома.
Мы посмотрели друг на друга, потом одновременно повернулась, чтобы посмотреть на альбом, который лежал на заднем сиденье, потом снова посмотрели друг на друга.
— Этот? — спросил я. Кира кивнула.
— Он фотографировал похороны, а потом показывал нам этот альбом. Для восьмилетних детей это было… ну, ты понимаешь. А потом он исчез.
— Я помню, — сказал я. Это случилось, когда я учился в пятом классе. Мальчика нашли через две неделе… нашли и похоронили.
— Кто жил в этом доме? — спросил я.
— Человек, который сошёл с ума, потому что к нему приходил… призрак. Так говорили. С его слов.
— Призрак? — повторил я.
— Так говорили, — повторила она, — я не знаю.
Мы помолчали.
— Призрак мальчика? — уточнил я.
— Рома, сегодня мне приснился маленький мальчик, — шепотом сказала Кира, испуганно глядя на меня, — он попросил прийти в этот дом, забрать альбом и отнести его… и отдать его ему.
— Ему?
— Ему. Мальчику.
— Ты сможешь найти его могилу? — спросил я, помолчав.
— Нет, — Кира готова была заплакать, я видел это, — Рома, откуда я знаю, где его похоронили. Мне было восемь лет.
— Я смогу.
— Сейчас? — воскликнула она и добавила уже спокойно, — ночью?
Я кивнул.
Она не стала задавать никаких вопросов.
Мы поехали на кладбище. Ночью. Это была очень странная поездка: молчаливые улицы ночного города, цепочка фонарей, потом запах цветов и травы, растворившийся в прогретом за день воздухе и, наконец, кладбище. Здесь не было ни фонарей, ни запаха цветов. Только темнота.
— Зачем мы здесь? — спросила Кира.
— Чтобы выполнить его просьбу.
— Я не знаю, где его могила.
Я помолчал.
— Я знаю.
Во сне мальчик подробно объяснил мне, где находится его могила. Она сможет сделать это сама, — сказал он, — но будет лучше, если ты ей поможешь. Все-таки она девушка. Я мог бы попросить кого-то другого, конечно,, но… решил, что это должен быть ты.
Кира не стала меня ни о чем спрашивать. Боялась услышать ответ? Возможно.
Я без труда нашёл могилу даже в темноте, посветил на памятник. Мальчик пропал 29 июня, эту дату выбили на памятнике, но я знал — и Кира знала, — что на самом деле мальчик умер на день позже, 30 июня.
Сегодня была годовщина.
Мы стояли у могилы, взявшись за руки, и смотрели на портрет мальчика, выбитый на памятнике. Потом Кира положила туда альбом.
— Как альбом оказался на чердаке? — спросила она.
— Ты знаешь, — ответит я.
Мы оба знали.
Её страхи, её сомнения (часть 1)