оглавление канала
Босс, внимательно следивший за их разговором, махнул рукой, отпуская подчиненного:
- Идите, мы тут дальше без вас разберемся. – Потом, словно бы вспомнив, проговорил. – Хотя нет, погодите. Развяжите пленного и приведите его в чувство. Я должен с ним поговорить, а в таком виде он вряд ли сможет ответить на мои вопросы.
Командир с сомнением посмотрел на своего босса.
- Вы уверены, что его надо развязать? Мы его вчетвером с трудом скрутили. Может быть, мне пока остаться? На всякий случай… - не уверенно закончил он.
Улссон было нахмурился за такое самовольство, но подумав, милостиво махнул рукой.
- Ладно… Пока останьтесь. А там видно будет. Приведите его в чувство.
В его тоне слышалось недовольство работой группы, и командир это чувствовал. А Ольховский про себя ехидно заметил, что он ведь предупреждал, что от Вереи можно ожидать чего угодно. Конечно, вслух этого сказать он бы никогда не осмелился. У него до сих пор по спине мурашки ползали от змеиного взгляда босса. Но, если уж совсем честно, он и сам не ожидал подобной выходки от женщины, которую, как ему казалось, он хорошо знал. Тут было два варианта: либо она окончательно спятила (к чему он больше склонялся), либо у нее было нечто такое, что ни при каких обстоятельствах не должно было оказаться у них в руках. В последний вариант он не очень-то верил, потому что, никак не мог себе представить, что он был способен пойти на самоубийственные действия ради чего-то, пускай даже, очень-преочень ценного. Пока он так размышлял, Станислав с трудом усадил пленного на ящик, стоявший в углу палатки, и стал приводить того в чувство, хлопая его по щекам. Голова Стрелецкого (а Александр уже больше не сомневался, что этот мужик и был тем самым Стрелецким из пропавшей экспедиции) моталась из стороны в сторону при каждом ударе, но глаза оставались закрытыми. Улссон, с беспокойством наблюдавший за безуспешными попытками подчиненного привести пленного в сознание, не удержавшись, недовольно проговорил:
- Если вы его приложили слишком крепко, то на увольнение с выходным пособием можете даже не рассчитывать!
Ольховский решил вмешаться, подумав, что у этого Стрелецкого мозги и так были набекрень, а от удара приклада и от подобного метода приведения в сознание могут совсем съехать. Тогда они точно, ничего путного от него не узнают. Он подошел к фляге с водой, стоявшей тут же, в палатке, зачерпнул полный стакан, и, подойдя к пленнику, резко вылил ему воду на голову. Тот тихо застонал и еле-еле разлепил глаза. Взгляд был мутный, блуждающий. Первое слово, которое он прохрипел, было «Верея…». Не дожидаясь приказа Улссона, сам скомандовал Станиславу:
- Ноги освободите ему, а руки пока оставьте. Посмотрим, как он будет себя вести. И можете быть свободны. Думаю, мы тут сами справимся. Но от входа далеко не уходите, если понадобитесь – позовем.
Командир бросил украдкой взгляд на босса, что не укрылось от внимания Ольховского. Безусловно его это не подбодрило, но он стерпел. Видя, что Улссон молчит и не возражает, Станислав быстро опустился на колени и перерезал веревку, стягивающую щиколотки пленника. Затем, секунду подумав, протянул ключ от наручников Ольховскому, и молча вышел из палатки. Александр легонько похлопал очнувшегося мужчину по щекам, а потом, вытащив из внутреннего кармана плоскую хромированную фляжку с коньяком, запрокинул немного голову человека и влил ему несколько глотков в рот почти насильно. Пленник закашлялся, и попытался вырвать свою голову из рук Ольховского. А тот пробурчал почти зло:
- Да не брыкайся ты! О тебе, о дураке забочусь! – Отпустил голову Стрелецкого и хлопнул ладонью несколько раз ему по щекам. Увидев, как зло полыхнули глаза пленного, с довольной улыбкой проговорил. – Ну что, очухался? Будешь говорить? – Взгляд синих глаз, больше похожий на волчий, заставил Александра инстинктивно отодвинуться от него на шаг, словно он испугался что Стрелецкий его сейчас укусит. С опозданием поняв, как глупо выглядит со стороны, он состроил строгую мину, и заговорил барственным тоном, стараясь за этой игрой интонаций спрятать легкую тень смятения, которое вызывал у него этот человек. – Ну что, Стрелецкий, я же тебя предупреждал, что мы встретимся, а ты сопротивлялся, за бабскую юбку от меня решил спрятаться. Теперь мы можем с тобой поговорить как мужчина с мужчиной. Расскажи-ка нам, куда это вы с твоей подругой так поспешно собрались?
Стрелецкий хмуро посмотрел на него, а потом хриплым голосом проговорил:
- Пока не скажешь, где Верея и что с ней, говорить не буду.
Ольховский театрально развел руками, и с легкой издевкой пропел:
- Скажите пожалуйста, какая забота. С чего бы это? Или ты влюбился в эту ведьму? – И он постарался прочесть по выражению глаз, угадал ли он. К его сожалению, взгляд допрашиваемого потух, и прочитать по нему что-либо у него, почему-то, не получилось. Бросив фиглярничать, он зло проговорил. – Ладно. Скорее всего, она разбилась. Непонятно, правда, с чего она решила сигануть с такого обрыва, но сам понимаешь, что шансов у нее не было. Так вот, чтобы не повторить ее путь, расскажи нам, куда вы направлялись и с какой целью.
Если Ольховский рассчитывал сломить волю пленника этим сообщением, то он ошибся. Взгляд Стрелецкого оставался пустым и равнодушным, и это взбесило Ольховского. Он схватил мужчину за волосы, и, откинув ему голову назад, зашипел в лицо:
- Ты нам все расскажешь!!! Никуда не денешься!!! И про экспедицию, и про то, куда и зачем вы шли!! Все!!! У меня все говорят!!! – И он, отпустив волосы пленника, с оттяжкой ударил его скуле.
Тот едва не опрокинулся с ящика, на котором сидел. С уголка губ на подбородок и отрастающую бороду заструилась тоненькая струйка крови. Мужчина вытер губы скованными руками, и, прямо глядя в глаза Ольховскому, тихо проговорил:
- Ни про какую экспедицию я знать не знаю. Вы что, позабыли? У меня ведь память пропала. И никакого Стрелецкого я в глаза не видел, и имени этого не слышал, только от вас. А с Вереей мы шли на озеро. Она говорила, что идем за семенами водного перца, он только, мол, здесь, на озере и растет. А собирать его можно только осенью, пока еще листья на березах не облетели.
Вроде бы, говоривший смотрел на Александра обычным, и даже, спокойным взглядом. Но от этих синих глаз, ставшими то ли от боли, то ли еще от чего, почти черными, у Ольховского что-то заворочалось в голове, словно пробудился спящий дракон. Внезапно, ни с того, ни с сего, сильно заломило в висках. Его голову словно пронзили раскаленным прутом. От неожиданности он, не смог сдержаться и, сморщившись, поднес пальцы к вискам, и начал их тереть, стараясь прогнать эту, невесть откуда взявшуюся боль. И тут вмешался Элиас. Легко поднявшись из кресла, в котором сидел и внимательно наблюдал за происходящим, он подошел почти вплотную к пленнику, и приподнял его голову за подбородок двумя пальцами, стараясь заглянуть в глаза. Они смотрели друг на друга, не отрываясь, несколько минут. Две пары глаз, одни глубокого синего цвета, со спокойным, и даже равнодушным взглядом, и другие, водянистые, почти прозрачные, с легким изучающим прищуром. Но Ольховскому показалось, что в воздухе даже запахло озоном, как после грозы, или сильных электрических разрядов. Он затаил дыхание, понимая, что происходит что-то необъяснимое, и совсем ему непонятное. У него даже мелькнула горькая мысль, что ему никогда не познать этой тайны, которые скрывают эти два человека. Мелькнула и тут же исчезла, оставив после себя вкус желчи во рту.
Наконец, Улссон отступил от пленника на несколько шагов, и в раздумье проговорил, ни к кому не обращаясь.
- А ты парень с секретом… - Потом, опять посмотрел на сидящего на ящике человека, и уже обратился к Ольховскому. – Силой ты у него ничего не выбьешь. У него и правда с памятью беда. Словно кто-то ее ему заблокировал. Там темная стена. Я не смог пробиться. Допрашивать его сейчас бесполезно. Приставь к нему охрану на ночь. Завтра будем разбираться. А с утра пораньше отправь отряд вниз по реке. Пусть проверят берега. Может тело куда прибило. Само тело мне без надобности теперь, а вот вещи, которые вы найдете при ней – все мне.
Ольховский, несколько обескураженный тем, что босс так быстро сдался, решив отложить допрос на утро, крикнул громко, позвав командира. Тот появился немедленно, как видно, и вправду не отходил далеко от палатки. Александр кивнул на пленника.
- Увести! – Коротко бросил он, а потом добавил еще строже. – Приставить караул и глаз не спускать! Головой ответите!!!
Станислав с угрюмой улыбкой посмотрел на Ольховского. В его глазах явно читалось некое пренебрежение к указаниям, исходящим от непонятно кого, не имевшего здесь ни официального статуса, ни должности, если не считать вихлястой, непрочной обязанности «консультант». Потом перевел взгляд на Улссона. Тот просто молча кивнул. Командир подхватил мужчину за скованные руки, и повел того на выход. Босс в след ему проговорил спокойным тоном, который показался Ольховскому намного грознее и опаснее, чем его «головой отвечаете»:
- Он мне нужен завтра утром живой и невредимый. И, конечно, в полном сознании…
Станислав коротко кивнул.
- Да, босс! – И вместе с пленником вышел в ночную дождливую хмарь.
Дождавшись, пока полог за ними не задвинется, Александр, стараясь скрыть свое раздражение, обратился к Улссону:
- Элиас, почему вы отложили допрос на утро? Ведь самый продуктивный допрос как раз тогда, когда человек выбит из колеи, и дезорганизован всем случившимся. Нужно было додавливать его! Я уверен, что все его игры с памятью – обычное притворство! А потом, вы обещали мне рассказать, за чем мы в действительности охотимся. Не за этим же полоумным?!
Босс подошел к небольшому походному шкафчику, неторопливо открыл его, и, достав оттуда бутылку виски щедро плеснул в два металлических блестящих бокала. Ольховский с некоторой завистью подумал, что этот норвежец или швед, любил окружать себя красивыми и дорогими вещами, даже находясь в походных условиях. Протянув один из бокалов Александру, Улссон задумчиво проговорил:
- Не спешите Александр. Вы все узнаете в свое время. Что же касается пленника, то тут все намного сложнее, чем вам кажется. – Отхлебнув хороший глоток, он повторил. – Все намного, намного сложнее, чем даже я себе это представлял. И в то же время, намного любопытней…
Более конкретного пояснения Ольховский так и не услышал. Оставалось только надеяться, что в будущем, когда наконец дойдет до настоящего дела, босс удосужится объяснить Александру все загадки, которые, буквально, толпились вокруг них, не давая расслабиться ни днем, ни ночью.
Отпивая небольшими глотками из своего бокала, Элиас опять уселся в свое кресло, и достал бумаги по пропавшей экспедиции, попросив Ольховского помочь в них разобраться. Некоторое время, они провели в работе. Часа через полтора, босс отодвинул от себя все документы, сообщив своему собеседнику, что устал, попрощался с ним до утра. Перед тем, как Александр вышел, Улссон еще раз обратился к нему.
- И еще… Позаботьтесь, чтобы нашего пленного покормили. Мне он нужен живой и бодрый. – И махнув Ольховскому небрежно рукой, мол, свободен, откинулся в кресле с закрытыми глазами.
Из палатки Александр выскочил, как ошпаренный. Подобного унизительного состояния он еще не испытывал никогда в своей жизни. А главное, он не мог ответить боссу, и вынужден был терпеть подобные оскорбления! И это его злило больше всего!