Часть 1
Машина с солдатами скрылась за поворотом, утерев слезы, Фаина вошла обратно в госпиталь, не обращая внимания ни на кого, она прошла в процедурку и достала спирт. Ей нужно было успокоиться.
-Фаиночка Ивановна, - Лида зашла и растерянным взглядом посмотрела на нее. - Там привезли раненого командира, что-то с ногой у него.
-Павел Семенович где? По командирам он решает.
-Он занят, не может подойти.
Фаина увидела в коридоре бойца с погонами майора. Осмотрев ногу, присвистнула от удивления.
-Ее же можно спасти? - кричал он.
- Вряд ли я смогу что-то сделать, Вам надо было раньше...
- Я не мог раньше, не мог! Умоляю! Как вас зовут?
- Фаина Ивановна.
- Меня Степаном Алексеевичем. Фаечка, милый ангел, все что угодно, все к вашим ногам, только мою спасите.
Она пыталась, но был шанс один на тысячу, и вошедший в оперблок Павел Семенович кратко дал распоряжение.
Наутро все отделение проснулось от крика Степана Алексеевича, он ругался так, что бравые вояки уши затыкали.
- Вызовите психиатра!- велела Фаина.
-Это ты! Ты во всем виновата, я ведь просил тебя! Сгною, засажу, я не дам тебе жизни!
Фаина рассержено вышла из палаты. Она что, первый раз за полгода такое слышит? Да куда там! Сколько их таких было, но что она может поделать? Она не господь бог и не волшебница. И уж конечно, она сперва прикладывает все усилия, прежде чем идти на крайние меры. Просто его слишком поздно доставили, гангрена и обморожение. Психиатр не шел, зато Степан Алексеевич вдруг с откуда-то взятой недюжинной силой разбил стекло в двери и кинулся на окружающих, еле-еле его утихомирили.
-Нам крышка,- войдя в ординаторскую, произнес Павел Семенович.
-Почему? - удивилась Фаина. - Это же не наша вина.
-Фаечка, ты молода и не понимаешь... Этот Степан Алексеевич племянник начальника местного НКВД. А уж то, что он устроил здесь несколько минут назад и вовсе без внимания не останется. Скажут, что плохо старались, не выполнили в полной мере все свои обязательства, что не уговорили больного, что привело к психическому расстройству. В общем, не мне тебе объяснять.. Был бы человек, а статья найдется, слышала такое выражение? Нет? А я слышал.. Милая, ты если крестик носишь, сними лучше... Сними, родная.
- Зачем? Его не видно под одеждой.
-Лучше сними, меньше дадут...
Фаина не верила словам Павла Семеновича. В конце концов, она сделала все, что могла, вины ее здесь нет. А то, что он буянил... Ну так человек ноги лишился и тут любой расстроится. Любой... Да вот только Степан Алексеевич не любой.
Сняв крестик с груди, она вместе с кольцом отдала его Лиде.
- Лидочка, ты сбереги, я заберу их.
- Фаиночка Ивановна, что это? Зачем?
Фая передала ей разговор с Павлом Семеновичем, на что девушка с жаром начала утверждать, что быть такого не может.
- Я тоже в это слабо верю, но все же.. Мне так будет спокойнее.
Но на этом беды не кончились, ночью Степан Алексеевич умер.
Утром отделение заполонили люди в форме, Фае вменяли халатность, повлекшую за собой смерть пациента.
-Ну что, товарищ Дергачева, сейчас показания возьмем у остального персонала больницы и поедете вы в лагеря.. Если, конечно, вы до них доживете, а то ведь и вышку получить можно. - ехидно произнес главный.
- Но я не виновата... Его поздно привезли, я и так сделала все, что смогла.
- А я вот думаю, что вы по молодости и неопытности взяли на себя те обязательства, которые не смогли исполнить.
-Это я распорядился.. - подал голос Павел Семенович.
- С вами мы тоже поговорим.
Но никто из персонала не написал что-либо порочащее доброе имя Павла Семеновича и Фаины. Наоборот все отзывались о них очень хорошо, и НКВД-шникам пришлось признать, что персонал любил начальника госпиталя и молодого врача.
Все как один дали показания, что Степана Алексеевича привезли в плохом состоянии, когда уже ничего не поделать, и что Фаина, прежде чем Павел Семенович распорядился, несколько часов билась за его ногу.
***
Через три дня Фая шла по коридору госпиталя и пациенты, те, кто мог встать на ноги, вышли в коридор и наперебой стали говорить ей слова благодарности на прощание.
-Фаиночка Ивановна, вот ваш крестик и кольцо Автандила, я сберегла их.. Куда же вы теперь? Что будет?
-А что будет? Меня сослали на 10 лет в одно из уральских сел, благо сохранили возможность заниматься врачебной практикой. Но даже по истечении этого срока я не имею права проживать в крупных городах. Так что, прощай, Москва... Город, где я родилась, училась и работала.
-Фаиночка Ивановна... Ладно хоть так, могло быть хуже. Павла Семеновича грозятся на пять лет посадить, а нам завтра нового начальника госпиталя пришлют.
-Лидочка, ты держись тут. Просьба у меня к тебе будет - ежели от Автандила придет письмо, перешли его мне, сейчас напишу название села и район. И на всякий случай, если это письмо затеряется, ты напиши Автандилу где я нахожусь, едва узнаешь его адрес и номер части.
-Я все сделаю, милая моя. И буду по вам очень скучать. Я бы с удовольствием поехала с вами, вы же знаете, я детдомовская как и вы, и тут нет родных... Но я жду письма от Миши... Он в последний раз в ноябре писал.
-Не надо со мной ехать, Лидочка. Твоя жизнь здесь, в Москве, а не в глухой провинциальной деревушке. Прощай, милая моя отважная медсестричка, пусть у тебя в жизни все будет хорошо.
Надев на большой палец кольцо Автандила, а на шею крестик, Фая вышла из госпиталя с вещами. Она отправляется в новую жизнь. Что ее там ждет, она не ведает, но она искренне надеется, что когда-нибудь удача и счастье улыбнутся ей.
****
Пробираясь по заснеженной улице, утопая в сугробах, Фая смотрела на закат и улыбалась. Она здесь будет не одна, в ней живет новая жизнь, ребенок от любимого мужчины...
- Файка!- крикнула Зинаида. - Глянь что там у моего Василия, что-то набухло.
- А сам чего он не пришел?- недовольно спросила Фаина. - Для чего меня дергаете постоянно из-за каждого пустяка? Гришка присылаете...
-Так у него на ноге и набухло, погляди, Фай. У тебя же руки золотые, только тебе он доверяет, меня даже близко к своей ноге не подпускает.
Фаина вошла в избу и огляделась. Как здесь было тепло! Сняв валенки, она прошла к кровати и осмотрела Василия.
-Ничего страшного, - она порылась в чемоданчике и вытащила флакончик. - Вот этим обрабатывай, отек спадет. А вообще сильно его хряк укусил.
- Ну так. Говорила, нечего по пьяне в сарайку к поросям лазить. Нет, этот шут гороховый поперся! У, чтоб тебе пусто было, всю домашнюю работу самой теперь делать. - сердилась Зинаида, поняв, что ничего страшного и муж ее не при смерти.
Затем она достала банку и протянула ей.
-Это молоко, жирное. А вот сало, держи, - она наклонилась и вытащила из кадки шматок сала, покрытого солью.
- Ой, не нужно, неудобно ведь.
- Все удобно. Ты же сюда недавно приехала, ни хозяйства своего, ничего. Худа как кошка уличная, кожа да кости. А по весне по дворам походишь, авось по цыпленку кто и продаст. Встанешь на ноги, откормишься.
- Спасибо тебе, Зинаида. И как растирка закончится, если не заживет, приходи я еще дам.
Фая возвращалась обратно домой уже по сумеркам. Темнело быстро. Но ей не было страшно, в селе жило на данный момент всего 362 человека, все друг друга знали. Она успела за месяц со всеми познакомиться. Ее все подкармливали в знак благодарности - кто картошки сунет, кто лучку-морковки, кто капусты квашеной или яблок моченых принесет. А порой бабы просто так заглядывали пирогом угостить. Молодую докторицу они приняли с большой охотой, ведь ранее две деревни надо было пройти чтобы получить помощь врача. Все понимали, что здесь делает врач из Москвы, но никто не задавал ненужных вопросов, здесь каждый десятый сослан в разное время.
****
В августе у нее начались роды, Зинаида, Анна и Серафима помогали ей.
-Давай, милая, еще немного, - женщины копошились возле нее, ласково говорили с ней и утирали пот с лица. И вот наконец раздался крик младенца.
- Мальчик! Богатырь-то какой, слышь, Файка! Мальчик у тебя, сын.
-Мальчик.. - прошептала измученная роженица сквозь пересохшие губы.
-Как назовешь?
- Серго..
- Как? -Серафима удивленно на нее посмотрела.
- Сергеем его звать будут.
Когда Фаина взяла в руки малыша, она прошептала:
-Тебя все будут звать Сергеем, а твой отец, если он когда-то тебя увидит, будет звать Серго, как твоего деда.
Глаза ее наполнились слезами. Она назвала сына в честь отца Автандила, он много о нем рассказывал.. Авик... От него не было писем, и Лидочка писала, что послания не приходили на больничный адрес. Неужели она и правда оказалась всего-лишь его приключением? Вернувшись домой он женится на грузинской девушке и даже не вспомнит ее и не узнает, что у него родился сын. А если вдруг его вообще нет в живых?
Она не знала что думать, оттого мучилась неизвестностью, ждала, мечтала, плакала и представляла себе из встречу, но иногда на нее накатывала печаль и она чувствовала страх и тревогу.
Так длилось почти три года до самой победы в мае 1945 года.
Продолжение