В 90-е меня здорово выручила привычка к труду. Чтобы добыть пропитание, брался за любую работу, которую мог выполнить. Подметал подъезды, мыл посуду и полы, работал грузчиком, торговым агентом, барменом, экспедитором, помощником ветеринара, журналистом (о том, как это было, можно прочитать в моем романе о 90-х «Не здесь и не сейчас»). Также очень пригодился навык добросовестно делать все, за что берешься. Эти весьма полезные привычки сформировались в СССР восьмидесятых.
Сбор лекарственных трав
Приобщение к труду началось в СССР со вполне капиталистического желания заработать на луноход с пультом управления за 12, кажется, рублей.
Мне было 10 лет, и бабушка подсказала, как можно заработать. Оказалось, что в нашей аптеке принимают лекарственные травы. В частности, подорожник и мать-и-мачеху. Бабушка показала мне «грибные места», и около месяца я увлеченно ползал по этим лужайкам с застиранным целлофановым пакетом и ножницами. Собранную траву мы сушили у бабушки на чердаке. То, как сильно усыхал казавшийся богатым урожай, порой приводило меня в отчаяние, но я не сдавался.
Когда мы с бабушкой несли 2 мешка сухой травы в аптеку, мне казалось, что луноход у меня в кармане. Однако оказалось, что весь урожай потянул примерно на 3,5 рубля.
Впрочем, дальше история развивалась как в анекдоте про американскую историю успеха, в которой миллионер рассказывает, что купил яблоко за цент, вымыл его, продал за 2 цента, потом купил 2 яблока, вымыл, продал за 4 цента, а потом вдруг умер дядя и оставил ему миллион долларов. Проще говоря, бабушка оценила мое рвение, отвела меня в «Детский мир» и купила вожделенный луноход, добавив недостающие 8,5 рублей.
Огород и домашние обязанности
В магазин за хлебом и молоком я ходил лет с восьми. А лет в 11 у меня появилась обязанность выбивать ковры (на установленном во дворе турнике, черенком от лопаты — в невесомых и ломких пластиковых выбивалках я быстро разочаровался) и стирать половики (на табуретке в ванне, щеткой и хозяйственным мылом). Этими развлечениями родители нагружали меня в летние каникулы.
Когда мне исполнилось 12 лет, бабушка впервые взяла меня окучивать картошку. С тех пор меня стали привлекать ко всем этапам — весной перекапывать участок, потом выкапывать лунки и сажать, летом окучивать, а осенью выкапывать. Не могу сказать, что я был в восторге от таких работ. Единственное, что с ними примиряло — это то, что осенью мне позволяли развести на краю поля костер, чтоб испечь несколько картофелин из свежего урожая.
Еще летом была поливка огорода, который, в отличие от картофельного поля, находился рядом с бабушкиным домом. Надо было натаскать воду в бочку и прочие емкости, дать воде прогреться, а потом поливать грядки из здоровой садовой лейки. Это была приятная работа. Летом вообще с водой возиться приятно.
Сентябрь в школе — 4 часа работаем, 4 учимся
В нашем райцентре школьников, начиная с 4-го класса, весь сентябрь возили «на картошку». Если мы учились во вторую смену, мы приходили к школе к 8.30, и нас на «ПАЗиках» (а тех, кому повезет — на грузовиках с наращенными бортами, эх, романтика) развозили по окрестным колхозам-совхозам. Там мы собирали выкопанный картофелекопалкой (не путать с картофелеуборочным комбайном) урожай из боровков в мешки.
Работали 3-4 часа, возвращались в райцентр (дорога редко занимала больше 20 минут, в далекие колхозы школьников не возили), забегали домой переодеться и шли учиться.
Если учились в первую смену, в колхоз ездили в 14.00. Физкультуру и труд в сентябре из расписания убирали, на дом либо ничего не задавали, либо задавали очень мало. В субботу (мы учились 6 дней в неделю) либо только работали, либо только учились.
Заканчивалась вся эта эпопея на день учителя, то есть 5 октября. До сих пор помню, что в 1986 году первый снег у нас выпал в субботу, 4 октября — он застал нас в поле. Мы (восьмиклассники) залезли в какую-то копну и там обсуждали, что будем дарить нашей классной, по сколько скидываться и прилично ли нести подарок ей домой в воскресенье или лучше подарить его в школе в понедельник.
За работу платили деньги. Я, мягко говоря, не был передовиком (сельхозработы — совсем не моё), но даже я за месяц получал 7-8 рублей. Бонусом шла возможность время от времени привозить домой несколько кило отборной картошки.
Кстати, моя одноклассница (из неполной семьи с тяжелым материальным положением) договаривалась, чтобы ее вместо картошки брали «на лён» (надо было ставить срезанный комбайном лён в небольшие копнушки, чтобы его просушить).
Это, в отличие от картошки, была денежная работа. Некоторые взрослые в нашем городе специально брали в сентябре отпуск, чтобы «пошабашить» на льне. Упомянутая одноклассница при детском 4-х часовом рабочем дне зарабатывала за сентябрь не меньше 50 рублей. А набившие руку взрослые, проводившие на поле часов по 12, могли за месяц получить рублей 200-300.
Работа в сборочном цехе
В 6-8 классах мы раз в неделю работали в сборочном цехе завода электроаппаратуры. Работали 4 часа, платили нам сдельно. Попадалась очень комфортная работа, но была и чистая каторга за сущие гроши. Начну с приятного.
Завод среди прочего делал керамические предохранители.
У них надо было прокрасить «пимпочку на донышке» (к этой «пимпочке» внутри предохранителя была приделана проволочка, которая тянулась до «крышечки»; при перепадах напряжения проволочка перегорала, и цепь размыкалась).
Берешь предохранитель, и, с помощью специального подпружиненного приспособления типа трафарета для прокраски пимпопчки, макаешь его в пропитанный краской поролон. Отдых, а не работа.
А каторга — это раскладывать прокладку и припой в крышечку от предохранителя. Получаешь металлический лоток, в нем примерно 800 крохотных крышечек. Твоя задача — сначала разложить по крышечкам жутко неприятные на ощупь и постоянно слипающиеся друг с другом прокладки, а поверх прокладки положить свернутую в квадратик проволочку припоя. Тех, кто делал за 4 часа меньше 6-7 лотков, прорабатывали во время классного часа. Нам чаще доставалась не халява, а каторга — рабочие в сборочном очень не любили грошовую и дико некомфортную работу с крышечками.
ЛТО — лагерь труда и отдыха
После 7-го и 8-го класса мы ездили в ЛТО — лагерь труда и отдыха, который мы, незатейливо шутя, именовали ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий для алкоголиков). Нас вывозили в деревню, размещали на постой в местной бревенчатой школе и кормили. Каждое утро мы работали в полях, а вечером, как и следует из названия лагеря, отдыхали — играли в футбол, волейбол и карты.
В первый год была каторга — мы занимались прополкой овощей. Боюсь, что лично я тогда принес овощам вреда куда больше, чем пользы.
Во второй год нам повезло больше — мы трудились на мелиорированных полях. Для тех, кто не застал поздний СССР, поясню. В Нечерноземье тогда огромное внимание уделяли мелиорации, то есть осушению болот. Предполагалось, что на осушенных землях будет город-сад. В Политехе, куда я поступил в 1989-м, было аж 2 специальности, связанных с мелиорацией — собственно гидромелиорация (для тех, кому с трудом натянули тройки на вступительных) и ММР — механизация мелиоративных работ (там изучали тракторы и выдавали дипломы инженеров-механиков).
Так вот, мы, школьники, выходили на осушенные болота и собирали там всё, что раньше лежало на дне этих болот — стволы деревьев, валежник, крупные камни. Древесину мы сжигали на месте (за эти огромные костры я почти полюбил ЛТО), камни складывали в кучу, а потом грузили в трактора, которые их вывозили.
УПК — учебно-производственный комбинат
В старших классах каждый четверг был посвящен занятиям на УПК. В начале 9 класса мы должны были выбрать профессию, и потом 2 года раз в неделю старательно ею овладевали. Юношам предлагали: механик в АТП (автотранспортное предприятие), токарь, слесарь-инструментальщик, фрезеровщик (по окончании присваивали 2-й, очень низкий разряд), намотчик трансформаторных катушек. Насчет девушек помню хуже, вроде там можно было поработать швеей на фабрике или поваром в столовой. Я учился на слесаря-инструментальщика, вся учеба проходила на том же заводе электроаппаратуры, где работали родители, и где годом раньше мы трудились в сборочном цехе. Для получения разряда мы должны были изготовить простейший вырубной штамп (матрица, пуансон, направляющие и все такое прочее). Конечно, по факту «экзаменационный» штамп делали наставники, но пользоваться несколькими станками и держать напильник нас там научили.
Работа мечты
В летние каникулы после окончания 8-го класса (1987 год) я работал у бабушки на телеграфе. Она устроила меня доставщиком телеграмм. Это была лучшая работа для подростка, мне кажется. Целыми днями ходить по городу, забредать в разные таинственные места и жутковатые дома, учиться общаться с незнакомыми и не всегда приветливыми людьми (постоянно приходилось узнавать дорогу или справляться у соседей об адресатах), да еще получать за все эти удовольствия очень приличные деньги.
Доставщики работали в 2 смены — с 8-ми до15-ти и с 15-ти до 22-х. Поступившие после 22-х обычные телеграммы доставляли с утра. А для ночных телеграмм со статусом «срочная» телеграфистки вызывали на почту специального «ночного» доставщика, которым работал начальник нашего отдела.
Нам полагался бесплатный проезд в транспорте, но городок у нас был маленький (всего 2 автобусных маршрута, минут по 15 из конца в конец), и я этой привилегией никогда не пользовался — ходил пешком (впрочем, скорее не ходил даже, а бегал). Выучил названия всех улиц в городе. Среди них попадались такие раритеты, как «улица Обновлённый труд», «улица Рабочий поселок», «улица Станция Кашин» или «улица Штаб» (к слову, этимология последнего названия для меня до сих пор загадка).
В месяц доставщику платили 140 рублей (начинающий врач в СССР получал 90-110 рублей). Я неплохо себя зарекомендовал, и начальник отдела оставил меня еще на месяц.
Первый курс и месяц на картошке
В 1989 году я поступил в политех, и весь наш курс, не приступая к учебе, уехал в колхоз. Нашу группу отвезли в деревню Лощемля Максатихинского района Калининской области. Там нам выделили половину большого дома и какие-то весьма скромные деньги на питание. Месяц мы жили практически без старших. Питались, если использовать лексику Карлсона, очень приблизительно. Основным блюдом была прихваченная с поля картошка. Чаще всего ее просто варили, когда было не лень — пекли в костре.
Деликатесом считался черный хлеб с маргарином, посыпанным сахарным песком. Раз в неделю нас возили в баню на так называемую центральную усадьбу (это главное село, где располагалось правление колхоза, магазины, включая промтоварные, большой дом культуры и прочие прелести цивилизации). Только там удавалось заправиться чем-то более или менее похожим на еду — в центральной усадьбе была столовая. Зато клуб с кинопроектором был даже в нашей деревне. Помню, мы там посмотрели перестроечный фильм о проблемных подростках «Ночной экипаж».
Работали на картошке. Стояли на картофелеуборочном комбайне и убирали с ленты транспортера, по которой выкопанный картофель шел в бункер, камни, ботву, гнилую картошку и прочий мусор. Иногда грузили мешки с картошкой. Платили мало, бытовые условия были неважными, поэтому к работе мы относились плохо.
Стройка и «кооперативная» зарплата
Два лета, в 1990-м и 1991-м я работал в строительном кооперативе, который организовал мамин одноклассник. Меня приняли на должность подсобника каменщика.
Это тоже была отличная и хорошо оплачиваемая работа. Больше всего мне нравилось выгружать облицовочный кирпич (краны, которые могли бы снять с грузовика поддоны с кирпичами, тогда были дефицитом, поэтому белый силикатный тупо сбрасывали на землю, а вот нежный облицовочный кидали из кузова поштучно, а внизу стоял принимающий, который его ловил и аккуратно штабелировал). Еще любил месить бетон для фундамента или раствор для кладки (бетономешалок у нас тоже не было, поэтому месили вручную, лопатами в большом тяжелом корыте). Меньше всего мне понравилось вручную (зазубренный кусок трубы и небольшая кувалда) пробивать в капитальных стенах дореволюционной постройки отверстия под трубы.
Платили в кооперативе более чем прилично. Именно в 90-м «кооперативные» зарплаты резко обогнали государственные. Отец (токарь 6-го разряда) тогда еще получал свою «советскую» зарплату, то есть около 300 рублей в месяц. А мне в 90-м за месяц пусть тяжелой и ненормированной, но, как не крути, низкоквалифицированной работы заплатили 500 рублей. Через год, летом 91-го месячный заработок подсобника в строительном кооперативе составлял уже несколько тысяч рублей — бригада из нашего кооператива строила коттеджи в Подмосковье (Икша) и была там нарасхват.
О том, кем довелось работать и сколько удавалось зарабатывать в 90-е, можно прочесть в моем романе «Не здесь и не сейчас».