1222-1223 гг. Покончив с Джалаль ад Дином поредевшие тумены расходятся по направлениям. Чагатай за Султаном в Индию. Угэдей наказывать гурских строптивцев. В горах они мнили себя неуязвимыми. Не понимая, что ничего неуязвимого на земле нет.
И никого тоже.
Продолжение. Предыдущая часть и камни с неба, валятся ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Беда не в добре и зле, а в том что их путают
От крепости Ашияр не осталось ничего, кроме хроник. Время разгрызло кирпичи, но не сумело проглотить слов. Подтвердив что владеет на земле не всем. Оттого наверное, на слово так ополчаются временщики.
НО! Хотя время - временно, а слово - вечно, не будем тянуть. Чтобы для каждого времени (у нас) нашлось подходящее слово.
В ожерелье гурских крепостей - Ашияр светил не сильнее других, но и блеском не уступал. Твердыни Пиндар, Ранг, Балагвар, Лагри, Зия-Хан, Сабегджи ласкали слух горных князей.
И повергали в ужас владык равнинных.
Нависая над дорогами и полями как хищные птицы, они не просили воды и не нуждались в защите. Воду давали дожди, безопасность горы, а еду просто брали. Когда нужно и у кого можно.
Взять крепости никто не пытался. А верность эмиров царям обеспечивал не страх, но корысть. Они со всего имели долю и имели долю во всем.
Власть держали древние роды.
Семейства Сабзавари, Марагани, всевозможные ответвления Шансабанидов. Враждуя и любя, они веками друг друга губили и выручали. Исправно обмениваясь ядами, подарками и невестами.
И неизвестно, что было страшнее.
Дурная пища портит кровь человеку, дурная невеста семье. За этим следили. Но и бдительность бабок давала просчеты. Так за сорок лет до монгольской бойни, в одной из колыбелей Ашияра заплакал младенец.
Орал он громко, а грудь (трех кормилиц) хватал с такой жадностью будто и жить собирался за многих.
Не сговариваясь, родители назвали его - Мухаммад. Мухаммад Марагани.
Всё моё
Не смешащий спешит, но спешащий смешит.
Мухаммад Марагани спешил. Расталкивая локтями в погоне за житейские радости. Необузданность устремлений и своевольный нрав закрепили за прозвище - Комета. Чем недальновидные (родственники) гордиться, а дальновидных вздыхали.
Нахрап и жадность явились сызмальства. Лишив мальчика и тени робости, присущей (незрелым в особенности) людям, понимающим что на них смотрят. Мухаммад чхать на это хотел.
Робость эту, тщеславнее которой на свете ничего нет, часто зовут скромностью. Принимая за добродетель привычку отирать стены, судорожно суетиться и отказываться от своего. Робостью Мухаммад не страдал, но и скромностью не страдал тоже.
Рано изведав подгнившие стороны яблок, он признавал только один вид жизни. Желаемое брал, наскучившее отшвыривал.
Нахваливая негодного юнца, родительские прихлебатели стирали языки. И только строгая бабка - принцесса дома Шансабани, косилась на невестку.
Породившую существо без характера.
Важно отличать обладающих желаниями, от обладаемых ими. Повторяла женщина с сединой, которую перестали слушаться и переставали слушать.
Мухаммада тонкость речи и глубина мысли не интересовали. В юности он наслаждался другими тонкостями и другие глубины искал. Ум рыскал в поисках наслаждений и за ним едва поспевало тело.
Руки гребли всё.
Сабли, алмазы, коней, друзей. Коней друзей и друзей коней. Бесчисленное (неимоверное) количество женщин. За ними он карабкался в окна дворцов, крался в кочевые кибитки и вышибал калитки хижин.
Мухаммад брал принцесс и рабынь, ломясь к госпоже и не гнушаясь служанкой. Нахрапом. Открыто и жадно. Так что сами они воспринимали посягательство должным. Люди слабы перед наглостью, а некоторые в неё еще и влюбляются.
Приевшиеся, наскучившие, даренные друзьям. Возвращенные отцам, мужьям... братьям. Женщины вздыхали о пережитом. А мужчины смотрели на золото, с которым им их (женщин) возвращали. Как часто бывает блеск затмевал темноту обстоятельств.
Все бы ничего, но...
Привычные шалости успели наскучить, толкая за ощущениями острее. Молодой человек задружился с разбойниками и обделял их в добыче. Занимал у заимодавцев и расплачивался проповедями о грехе ростовщичества. Прыгал по зубьям башен, и в одиночку ходил на тигра.
Сделав его мир серым, скука просила красок.
Однажды Мухаммад решился на дерзость отчаянную, похитив женщину одного из исмаилитских вождей. У дома которого прохожие трепетали и о котором не говорили в своем.
В Каин (столица исмаилитов Кухистана) с повесой отправилось несколько прислужников, прирученных (побоями) с детства. Они же отвезли женщину назад, когда Мухаммад натешился.
Прошли месяцы и всё вроде забылось, но...
Проснувшись, он обнаружил её рядом. Мертвую, без всего, с изумрудами на глазах, подаренными на память. Подельников повесили за ноги под окном и их лица уже чернели.
Рядом с ней лежала записка
Иных не наказывают, чтобы увидеть, как это сделает жизнь
Читать он умел.
Проглотив со словами ощущение уязвимости, которое больше не покидало. Заставляя хорохориться, задираться, сутулить плечи и надвигать на глаза шапку.
Ночи превратились в кошмар и один он не оставался. Загоняя коней и впадая в хмельную дремоту, заменившую сон. Пока молодой человек окончательно себя не сгубил, родственники отправили его воевать.
В Индию. Где он окунулся в дикий грабеж, постоянные схватки и жгучие ласки блудниц. Опека Султана (Гияз ад Дина) переправила через реку опасного возраста. Хотя и не лишила полностью буйства.
Мухаммад остался своевольником, брал что хотел и пользовался женщинами друзей, показывая кто главный. Прихоти считались законом и пожелай он луну, все деревья пришлось бы срубить на лестницы.
Потому что я так хочу
Неизвестного доселе врага, Мухаммад встретил эмиром крепости Ашияр. Отец умер раньше срока, а мать... гордилась его своеволием, усматривая в ней собственную породу. Встречая несогласие искривленной губой, расширенными ноздрями и затаенной злобой.
Без надзора отца и Султана, Мухаммад Марагани разошелся с Семейством. Гурский род присягнул Чингисхану, а он сохранил верность делу Хорезма, сделавшись человеком султана. Просто потому, что хотел так.
В этом качестве он и совершил поступок, отразивший его и отразившийся на всех. Кто от этого человека зависел, а таких было много.
В погоню за Джалаль ад Дином, Чингиз шел налегке, оставив табуны и поклажу в пуштунских степях. Куда со своими головорезами повадился ходить Мухаммад. Отбивая добычу, стада и пленных.
Как-то, когда кони испуганно ржали, а недорезанный стражник натужно хрипел, что-то заблестело. Люди султана откинули ветошь и обомлели. Им досталось больше сотни телег чистого золота.
Так, как золото доставаться способно. На время.
Милость Царевича
Готов понять - готовься принять
Наказать негодяя, отец поручил Угэдею, отправившемуся в Гур с карательными войсками. Крепость плотно обложили, перекрыли доставку припасов и держали в осаде.
Пятнадцать месяцев кряду.
Через пять возникли сложности с пищей. Через семь наступил голод. Через десять стало процветать людоедство. Сперва тайком, а потом и открыто.
Дзуджани:
Дела дошли до такой степени, что осажденные имели обыкновение есть мясо убитых и умерших. Каждый держал тела для лечения и еды
Хроники безжалостны, хотя и хочется читателя пощадить.
Безумие выплеснулось наружу. Плотью торговали как бараниной на базарах. Торговцы нахваливали товар, а придирчивые покупатели беззастенчиво торговались.
Но и в аду есть глубины..
Знаменитая певица жила в богатом доме с матерью и служанкой. Первой умерла мать, следом рабыня. Высушив тела, певица выручила за них двести пятьдесят динаров чистого золота. А после умерла тоже.
Крепость не сдавалась.
Но Угэдей об этом и не просил. Мусульманские советники умоляли проявить милость, на что Царевич отвечал
Пусть едят золото
В крепости его было много.
Правил Мухаммад крепко.
Огрызался, дерзил, подавлял непокорство. Хлестал по щекам, наставлял синяки под глазами. Давил, давил. Лез на стены от укоризны и бесновался от любого упрека.
Перед смертью ему было за сорок. Вырос живот, ослабли мышцы, щеки потекли по плечам. Он стал другим и его окружали другие. В живых осталось пятнадцать, остальные сгинули от голода, безумия и вызванных людоедством болезней.
Все случилось быстро.
Хмельной Мухаммад на кого-то привычно замахнулся и... в ответ ему грубо врезали по лицу. Отчего он то ли умер со страха, то ли задохнулся от гнева. На свое счастье. Правителя выпотрошили, голову отделили от тела и подбросили к монгольскому лагерю, надеясь на милость.
Угэдей в ней не отказал, но милость была монгольской.
Чем дольше больное живет, тем сильней мучается
Заключил Царевич.
Войска ворвались в крепость и предали остаток мечу. Золото вернулось в Золотой Род, а голову Мухаммада возили по знатным семействам Гура. В устрашение безрассудным и назидание мудрым.
А кем хочешь остаться ты, Хусейн
Спросил Бинал-Тегин
Не глядя, как раб индус прячет голову своевольника в походную сумку. Ответ:
Человеком.
Не удивил, но уточнений требовал.
Кто человек?
На что Хусейн ответил как князь князю
Кто познал Слово и потому времени не подвластен
Эмиры разошлись и больше друг друга не видели. Всё бессильно пред временем, а время пред Словом. Ах, если бы люди ценили Твой дар.
От тебя человек, зависит не многое. От тебя человек, зависит всё.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
P.S. Друзья! Подписывайтесь на "Монгольские хроники". Источники ранее не издававшиеся на русском.
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u