Попав во второй половине XV века в вассальную зависимость от Королевства Польского, Тевтонский орден так и не смог смириться со своим новым положением, чрезвычайно унизительным для горделивых немцев. Не имея пока сил для открытого сопротивления, те избрали тактику саботажа и волокиты. Великие магистры под любыми предлогами норовили уклониться от проведения церемонии оммажа, то бишь, присяги сюзерену. И всячески затягивали с выплатой дани, которая для них была, пожалуй, еще хуже символических экзерсисов. К концу 1490-х у тевтонского руководства возникла идея прикрыться Священной Римской империей, которой орденское государство как бы тоже подчинялось. А заодно и папой римским, являвшемся духовным лидером Ordo Teutonicus. Сделанное им предложение и тогдашнему императору Максимиллиану I, и Святому Престолу импонировало, поскольку давало шанс использовать тевтонцев в борьбе за влияние в Центральной Европе.
Ощутив действенную поддержку столь могучих покровителей, орден расхрабрился настолько, что стал подумывать о военном реванше. Окончательно курс на него был взят после того как очередным великим магистром стал Альбрехт фон Бранденбург-Ансбах из южно-немецкой династии Гогенцоллернов. Вообще-то, как младшему княжескому сыну, ему была уготована стезя священнослужителя. Однако, сообразив, что в одной лишь сутане ему быстрой карьеры не сделать, юноша решил к кресту добавить меч. И два года провел в военных походах, где обзавелся нужными знакомствами, которые в феврале 1511-го помогли ему стать рыцарем Тевтонского ордена. А меньше через полгода юноша, которому едва успело стукнуть 21, был избран (причем заочно!) на высший пост в орденской иерархии.
От всей души разделяя стремление избавиться от последствий второго Торнского мира, Альбрехт тотчас развернул активную деятельность, пытаясь добиться поддержки в Германии и Ливонии. И там, и там ему выражали всяческое сочувствие – но вместе с сожалениями, что ни денег, ни войска дать, увы, не могут. Безуспешно промыкавшись пять лет, молодой Гогенцоллерн обратил взор на восток, где набирало силу Русское государство во главе с Василием III Ивановичем. Этот союз обещал стать куда более перспективным еще и потому, что князь преследовал примерно те же цели, что и магистр: первый желал вернуть русские земли, захваченные литовцами, второй хотел получить обратно Западную (Королевскую) Пруссию, находившуюся под поляками.
Загвоздка была в том, что Василий III за свою мечту уже бился (причем в прямом смысле) уже седьмой год, после того как в 1512-м вторгся в Великое княжество Литовское. А вот Тевтонский орден на состоявшую в унии с ВКЛ Польшу оружия пока не поднимал (хотя и ничем не помогал сюзерену).
- Деньги мне sehr… entschuldigen Sie, феликий кнезе, нужны, - плакался Альбрехт московиту. - Das Geld, verstehen? У вас, я слышал, говорят «не подмажешь – не поедешь». Вот и нашим воякам (zum Henker sind sie) пока не заплатишь, за фальшионы они не возьмутся
В конце концов, осенью 1519 года Василий выделил средства, на которые в имперских землях можно было нанять 10 тысяч пехотинцев и 2 тысячи конных «солдат удачи». Эта миссия была возложена на светского советника Дитриха фон Шёнберга. Но нетерпение молодого магистра было так велико, что он решил ввязаться в драку, не дожидаясь, пока будут накоплены необходимые резервы. В последний день того же года Альбрехт, которого сопровождало всего 160 всадников, выехал из Кёнигсберга, невзирая даже на разыгравшуюся сильную вьюгу. К вечеру отряд добрался до Хайлигенбайля, там заночевал, а наутро принял в свои ряды около сотни рыцарей из числа местных дворян и продолжил поход.
В польских владениях первым на пути тевтонцев оказался Браунсберг – населенный пункт хотя и всего лишь уездного значения, но открытый штурм которого наличными силами произвести было невозможно. Альбрехт, успевший кое-чему научиться в пресловутых походах, решил прибегнуть к хитрости. Высланному вперед разведчику поручили установить, открыты ли городские ворота, в каком положении подъемный мос и имеется ли возле них охрана.
- Ворота нараспашку, мост опущен, а возле него топчется единственный стражник, - доложил вернувшийся лазутчик. – По всему, о нашем предприятии еще никто не ведает.
- Отлично! – потер руки магистр. – Vorwärts, братья!
Заколов так и не успевшего поднять тревогу бедолагу-кнехта, рыцари ворвались в Браунсберг и привели к присяге членов магистрата, а также комтура местного замка. Оставив в захваченном городе небольшой гарнизон, Альбрехт вернулся в свою столицу, где для него успели снарядить еще 500 добровольцев, которых возглавлял советник Шопен. Всех их отправили в Браунсберг с приказом арестовать весь магистрат, включая бургомистра, и доставить в Кёнигсберг. Что-то уж слишком поспешно отцы города присягнули новой власти, доверять переметчикам не следовало. Зато война началась очень удачно, успех следовало бы немедленно развить, вот только чем? Вернее, кем?
«Как военный руководитель Альбрехт показал себя не с лучшей стороны, - уверен калининградский архивист и крупнейший специалист по истории Тевтонского ордена Анатолий Бахтин. – Он не имел никакого представления ни о собственных силах, ни о силах противника».
Не имея возможности провести победный блицкриг, тевтонцы были вынуждены ввязаться в войну на истощение. Бывший маршал ордена Вильгельм цу Айзенберг набрал в Германии около 6 тысяч наемников, вместе с которыми летом атаковал Поморье, захватил большую его часть. Поляки в свою очередь навербовали наемников в Богемии, привлекли на свою сторону татар, и в марте года вторглись в Пруссию. Боевые действия велись с чрезвычайной жестокостью, особенно пострадали области вдоль Фришского залива, по которым прошла чешско-татарская орда. За короткое время оказался взят Домнау, сожжен Прейсиш-Эйлау, осажден Цинтен.
В последнем городе, правда, полякам удалось с налета захватить только форштадт, где они расположились на ночлег, рассчитывая утром продолжить штурм. Однако бойцы ордена под покровом темноты сделали вылазку, зажгли предместье сразу с нескольких концов и принялись методично расстреливать из арбалетов метавшихся по улицам наемников, убив более 40. Но этим, можно считать, еще повезло. Еще несколько десятков, которые забаррикадировались в большом амбаре и отказались сдаться, в итоге попросту сожгли заживо. Этот успех позволил отогнать врага и без помех снять с городских стен артиллерию, которую переправили в замок Бальга.
«После Пасхи поляки полчки вновь вторглись в орденские земли, убили нескольких пашущих крестьян и угнали их скот, - продолжает Бахтин. – Затем подлошли к Хайлигенбайлю, атаковали форштадт и сожгли несколько амбаров. После этого разграбили окрестности Цинтена, Прейсиш-Эйлау, Бартенштайна и другие территории».
Ожесточенность с обеих сторон нарастала. Так, в мае, когда объявившийся у Хайлигенбайля польский отряд запалил располагавшийся вне крепостных стен монастырь августинцев, осажденные сделали вылазку, перебили часть захватчиков, а тех, кого удалось захватить в плен, немедленно побросали в огонь. Через неделю поляки подошли к Хайлигенбайлю бо́льшими силами и таки взяли штурмом город, от которого к тому моменту остались только кирха, здание прихода и школа. Лишившийся артиллерии - а вместе с ней и возможности обороняться - Цинтен подожгли сами жители, прежде чем ушли из города, унеся с собой все, что было можно.
Побережье Фришского залива разоряли высадившиеся данцигцы, которые на захватили замок Бранденбург лишь потому, что не знали: весь его гарнизон бежал в Кёнигсберг. Правда, позже тевтонцы вернулись, но когда в конце мая оказались осаждены с суши поляками, а с воды – их союзниками из Данцига, после недолгого сопротивления сдали крепость.
Пять данцигских боевых кораблей добрались и до Мемеля на севере Пруссии, высадили десант и, пользуясь пассивностью гарнизона, подожгли город и две приморские деревни. А в конце мая 1520 года большое польское войско подошло с юга к Кёнигсбергу.
Расположившись лагерем между имением Шпандин и деревней Понарт, ляхи принялись совершать набеги на Хаберберг, в итоге захватив здесь все господствующие высоты. Однако штурмовать сам Кёнигсберг не решились, заключив в начале июля с Великим магистром перемирие, продолжавшееся примерно месяц. Но как только этот срок истек, огню были преданы все пригородные деревушки, включая тот же Понарт. Уничтожив еще 18 населенных пунктов между Кёнигсбергом и Бранденбургом, поляки сожгли и сам тамошни замок, и все строения вокруг. После чего двинулись на Бальгу.
Бальге помогло то, что в преддверии войны замковый форбург позаботились прикрыть крутыми валами (фрагменты их сохранились до нашего времени) и глубоким рвом. Установив на валах пушки, тевтонцы успешно отбили все польские атаки, заставив противника убраться обратно к Бранденбургу и Хайлигенбайлю. И там для поляков продолжилась полоса неудач.
Сначала занявший сожженный Бранденбург орденский отряд из 40 всадников и 200 пехотинцев неожиданно напал на польско-татарский лагерь и разгромил его при минимальных собственных потерях. А потом выбил захватчиков и из Хайлигенбайля – в отместку отступавшие поляки успели сжечь городские ворота и мельницу.
Затянувшаяся война вызывала недовольство рядовых пруссаков. И если смердов-крестьян можно было не принимать во внимание, то с городскими сословиями ордену считаться приходилось. Бургомистр Кнайпхофа вообще обнаглел до того, что стал угрожать самому Великому магистру: мол, подданные скорее найдут себе нового правителя, нежели тот – новую страну для правления. В итоге Альбрехту пришлось согласиться вместе с предводителями бюргеров поехать в Торн для возможного заключения мира. Но тут магистру доложили, что в Кёнигсберг из Дании на предоставленных голландцами кораблях прибыло сразу 2, 5 тысячи наемников. Взбодрившись, он тут же прервал переговоры и стал готовиться к наступлению.
В начале октября действовавшие в Поморье орденские наемники подступили к Данцигу, который принялись обстреливать, ожидая обещанной Альбрехтом подмоги, и главное - платы за свои услуги. Но когда не дождались ни того, ни другого, просто сняли осаду и отошли сначала к Оливе, а затем, под ударами шляхетского ополчения (т. н. посполитного рушенья), еще дальше, к Путцигу.
В Бранденбург, где концентрировались восточные силы ордена, Альбрехт прибыл 9 октября, уже через неделю через Хайлигенбайль двинувшись дальше на запад. С постоянными боями в середине января тевтонцы дошли до Алленштайна. Однако штурм тамошнего замка, обороной которого руководил знаменитый астроном Николай Коперник, закончился неудачей. И хотя к февралю 1521-го удалось очистить от поляков побережье Фришского залива, эти отдельные успехи отнюдь не означали решающего перелома. Впрочем, и Польше хвастаться было особо нечем: понесшее изрядные потери посполитное рушенье королю пришлось распустить, а нанять взамен ландскнехтов было элементарно не на что. В общем, заключенное в Торне 5 апреля перемирие сроком на четыре года вполне устроило обе истощенные боевыми действиями страны.
Фактически Война всадников (так она стала называться в немецкой историографии) стала последней, которую довелось вести Тевтонскому ордену. Проведенная в 1525 году секуляризация окончательно покончила с могуществом организации боевых монахов.