Детская и подростковая современная отечественная литература
Если нажмете на название книг, сможете прочитать первые 15 - 20 страниц!
1. Татьяна ТОМАХ "Правила цветного времени"
Родители Саши погибли в автокатастрофе, сама девочка теперь привязана к инвалидной коляске и вынуждена жить с родной тетей и двоюродной сестрой, которых раньше практически не знала...
Читатель видит ситуацию глазами Сашиной сестры Яси, которой сложно примириться с тем, что теперь все - от маминого внимания до комнаты приходится делить с практически незнакомой девочкой на коляске.
– Она будет спать в моей комнате? В моей кровати?
– Так, чтобы я больше такого эгоистического тона и таких слов не слышала, – мамин голос и глаза стали очень сердитыми. – Это не твоя комната. Это теперь ваша с Сашей комната. Понятно?
Кошмар сбывался. Злобная карлица, которая притворяется девочкой, будет жить в комнате Ярославы. И теперь уж точно потихоньку, постепенно сделает так, чтобы мама выгнала саму Ярославу из дома. Может, на самом деле и не существует магазинов, куда сдают надоевших детей, но такие штуки, как интернат и детский дом, совершенно точно есть. Это вроде тех самых магазинов, только дети там не лежат в коробках, а спят в одинаковых жёстких кроватях, встают на рассвете, умываются из кувшинов холодной водой, едят только чёрствый хлеб, носят длинные серые платья, и ещё этих детей всё время избивают воспитатели. Ярослава достаточно читала книжек про мучения бедных сироток, оставшихся без родителей и угодивших в такие приюты...
Важные моменты:
- сестринская ревность
- "двойная жизнь" Саши в интернете (бывшим подругам она пишет, что переехала жить во Францию)
- разное отношение взрослых к девочке на коляске: гиперопека "больного и несчастного" ребенка и попытка вести обычную жизнь - с путешествиями, развлечениями, играми...
Иногда они гуляли всей компанией – с мамой, тётей Валей и дядей Женей. Тогда было интереснее всего. Тётя Валя и дядя Женя придумывали какие-нибудь игры – то волейбол, то прятки, то догонялки, как86 будто забывая, что Александра на инвалидной коляске. И почему-то так получалось, что, заигравшись, она как будто тоже об это забывала. Оказалось, что на коляске можно очень ловко рулить и одновременно ловить мяч, а можно разогнаться так, что запросто обгоняешь пешехода – если тот не жульничает и не переходит на бег.
Мама сначала волновалась из-за этих игр, – например, как бы Александра не упала – но тётя Валя умела её успокоить:
– Люся, все дети падают! Ну и что?
– Но она…
– Все дети! И ты падала. Ваша мама тоже падала, девочки. И она тоже была маленькой. И умела играть, хотя сейчас в это трудно поверить.
– Валя!
– Что? Я тоже падала и не боюсь этого сейчас. А если не боишься, можно сколько угодно бегать, прыгать, смеяться и делать разные глупости, которых тебе хочется. А из этого и состоит жизнь, по крайней мере, приятная её часть, та, что принадлежит лично тебе. И это твой выбор – наполнить эту часть удовольствием или тоской. Девочки, вам, кстати, пока рано делать глупости, не улыбайтесь так радостно.
– Это почему? – нестройным хором возмутились сёстры.
– Потому что надо сперва научиться делать умные вещи, потом – отличать одно от другого и только потом…
– Ну-у, тётя Валя…
– Правда, Валя, ты так сложно говоришь, что даже я не всё понимаю, а уж девочки…
– Дети, Люся, значительно умнее, чем тебе кажется. Это они специально прикидываются, чтобы увильнуть от домашних дел. Верно?
– Не-ет! – опять хором крикнули девочки, сдерживая смех.
– Раз нет, кто промажет мимо этого столба, сегодня моет посуду. – Тётя Валя перекинула мячик Александре, и та засмеялась.
Такого живого, искреннего смеха Ярослава у неё никогда больше не слышала, только во время этих прогулок. Жалко, что с мамой так не получалось. И жалко, что она сама так не умела отвлечь Александру, чтобы та хотя бы ненадолго забывала о своей инвалидной коляске. Разве что когда они вместе сочиняли очередное приключение в мире единорогов и подбирали фотографии и картинки, чтобы написать ещё одну историю в дневник придуманных сестричек.
Эта фэнтези, поэтому сестрам предстоит попасть в волшебный мир и пережить массу приключений. В конце Александру ждет выбор: остаться в сказке или вернуться в реальный мир и учиться самой делать каждую минуту своей жизни цветной и яркой.
2. Наталья КУРТОВА "Шимми, или Потерянный мир"
Девочка Аня, которой мама когда-то не позволила купить мишку с оторванным ушком в магазине, тяжело заболела. Спасти её жизнь может только дорогая операция в Германии. Но у родителей Ани нет таких денег.
Шимми увидел маму Ани, она плакала:
— Понимаете, я так жалею, что не купила тогда этого бедного мишку! Ещё сказала — «Нам бедные не нужны»! Судьба наказала меня — теперь мы такие же бедные и никому не нужны!
Важные моменты:
- отношение к "не таким как все" - сам Мишка не переживает из-за того, что у него нет одного уха, ведь есть вещи поважнее, чем сколько у кого ушей!
- помощь на дорогое лечение
- привлечение внимания к людям, нуждающимся в помощи, через СМИ и всевозможные акции
— Скажи, почему так? Девочка Аня сильно заболела, и ей понадобилось много денег на лечение. Но никто ей не помогал. А когда показали по телевизору про неё и меня, всю эту историю… Ну, ты понял. Вот. Почему только после передачи по телевизору люди стали помогать? — спросил Шимми.
Карлик Гмур почесал нос, покрутил нижнюю губу и посвистел. Потом сказал:
— Ну, во-первых, по телевизору про горе девочки Ани узнало сразу много людей. Но не это главное. Каждый день показывают по телевизору… ну, сам понимаешь. А главное — это волшебная сила искусства!
— Волшебная сила искусства? — удивился Шимми. — А это при чём?
— А вот послушай одну историю, и тебе будет понятно,— начал карлик Гмур. — Жил-был в Париже один художник. Каждое утро он шёл к себе в мастерскую мимо слепого нищего, который просил милостыню. Но его шляпа всегда была пуста. Никто не бросал в неё монет! Тогда художник взял холст и написал красивую картину с розами. Розы были так прекрасны! А внизу подписал: «Розы зацветут, а я не увижу!» И поставил эту картину рядом со слепым нищим. На следующее утро его шляпа была полна монет!
— Да, — сказал Шимми. И они помолчали. — Я всё понял. Спасибо тебе за всё!
Тема болезни не главная в книге, а одна из многих важных тем. И заканчивается все хорошо!
История подходит для чтения детям вслух с 5 лет и для самостоятельного чтения в начальной школе. Взрослым тоже очень нравится!
3. Наталья БАРТКОВА "Блогер из каменного века"
У Ярика в классе и так нет друзей, да еще 1 сентября у них появляется новенькая - такая язва, что сил нет! Но бабушка говорит Ярику, что обижать девочку нельзя - ведь она на инвалидной коляске!
Мы вчера вечером с бабушкой поругались. Я даже и сам не заметил, как это вышло.
А всё из-за этого кресла с колёсами!
Я спросил бабушку, как эта штуковина называется, на которой новенькая ездит. Она ответила — инвалидная коляска. И стала расспрашивать, что да как. А мне особо и рассказать нечего. Сказал только, что новенькая эта с нами учиться будет.
Тут бабушка поохала, поахала, попричитала «бедная девочка», и вдруг ни с того ни с сего на меня накинулась:
— Ты смотри, не обижай её. Ей и так от жизни досталось!
Я говорю: и не думал её обижать, я вообще далеко сижу. И вот тут бабушка совсем раскочегарилась. Заворчала:
— Вот, все так думают: «я далеко сижу», моя хата с краю. А нет бы помочь ей, приласкать!
Я чуть картошкой не подавился.
— Как я эту новенькую приласкаю? — спрашиваю. — Она же девчонка!
И тут бабушку понесло: «Чурбан ты бесчувственный», «девочка мается», «ни от кого помощи не дождёшься»! И всё в таком духе.
А я тоже не в настроении был. А кто, спрашивается, в настроении первого сентября? В этот день все злые и нервные. Лето кончилось. Какое уж тут веселье? Так что я не смог промолчать и стал отвечать бабушке. «Пререкаться», как она это называет.
— Не нужна этой новенькой помощь, — говорю, — она и сама прекрасно справляется. Ты бы видела, как она зарулила на своё
место — «на изи», как Макс говорит.
А бабушка, знай, про «чурбан бесчувственный» бурчит. Так что я совсем вспылил и ответил, что не нанимался всяким немощным помогать.
Да, вот так-то, дорогие подписчики…
Сам не знаю, как такое умудрился ляпнуть. Очень уж на всех разозлился. И на первое сентября, и на школу, и на «болвана»
в глазах новенькой. И особенно на бабушку, которая вообще была ни при чём.
Она как это услышала, сразу будто… не знаю, как сказать. Осела, что ли. Как тесто, которое на блины замешивают. Оно иногда из кастрюли так и выпирает, если его оставить «подумать». А перемешаешь — сразу оседает вниз. Вот и бабушка так же. Только
что была вся такая боевая, меня ругала почём зря, а после моих слов замолчала. И лицо у неё такое сделалось… Горестное, что ли.
И мне так стыдно стало.
Ведь бабушка могла не только за новенькую обидеться. Вдруг, когда я про «немощных» крикнул, она про себя подумала. Ну что это я её так назвал и не хочу ей помогать.
Но Яся, и правда, сама кого хочешь обидит, легко ставит на место главного буллера в классе, не любит, когда ей помогают, да еще, оказывается, умеет много такого, о чем Ярик и не мечтал, потому что занимается и конным спортом, и танцами, и много чем еще.
Новенькая на меня своим фирменным взглядом посмотрела и говорит:
— Тебе чего?
Тут я очнулся и отвечаю:
— Мне — рюкзак.
Она прямо реально удивилась. У неё из глаз даже выражение «болван» пропало. Честно-честно. Она на меня вылупилась и спрашивает:
— Какой рюкзак?
— Твой, — отвечаю я. Ко мне, слава богу, опять слова вернулись. — Твой рюкзак. Я хочу тебе помочь его донести, — выпалил я одним
махом.
А она сначала ещё больше удивилась, потом как-то хмыкнула и говорит:
— А мне не надо помогать. Я никогда рюкзак сама не ношу.
Тут я на неё вылупился. Потому что теперь сам ничего не понял.
А новенькая продолжает:
— У меня другой помощник есть. Он со всем справляется.
Берёт рюкзак и закидывает его себе назад. Только не на спину, а на коляску эту. Там ручки такие специальные, вот она на них рюкзак повесила и так весело мне:
— Пока, помощничек.
И уехала, представляете? А я один в классе остался. Блин, и как я раньше не заметил, что она рюкзак на коляске возит? Действительно — болван!
Надо было ей что-нибудь другое предложить. Ну дверь, что ли, подержать. Или что там ещё положено девчонкам делать?
— Прощения просит, а сам не знает, за что.
А я и действительно не знаю. Я же не понял, почему она обиделась. Но мне, дорогие подписчики, вообще без разницы, лишь бы Яся не обижалась.
А она усмехнулась и замолчала. Так мы и вышли из школы, не разговаривая. И только когда почти до машины дошли, она остановилась и сказала:
— Ты не виноват. Я просто не люблю, когда мне помогают. Извини.
Села в машину и уехала. Представляете? Ещё она у меня и прощения попросила. Вот так, дорогие подписчики.
Не знаю, почему Ясе не нравится, чтоб ей помогали? Бабушка вот, например, любит. Особенно если я что-нибудь тяжёлое за неё несу.
И я люблю. Раньше мне бабушка с уроками всегда помогала, а теперь говорит, что сама не понимает. А так я бы только обрадовался помощи.
В общем, выступили мы хорошо. Нас в коридоре даже поздравлять стали.
— Классно станцевали! — и всё такое.
Даже Сметанин, который там стоял, сказал:
— Обалдеть!
А Яся в кои-то веки не стала язвить, а просто ответила:
— Да, мы такие!
Бабушка после концерта тоже всё охала, как ей понравилось и что она даже всплакнула, пока мы танцевали. Представляете, дорогие подписчики! Вместо того чтобы радоваться, бабушка плакать надумала.
И ещё она сказала, что никогда так мной не гордилась:
— Ты у нас, оказывается, талант!
4. Анна ВЕРБОВСКАЯ "Ангел по имени Толик"
Эта повесть – о семье, о всеобщей любви к мальчику, который родился не таким, как все, но всю жизнь нес на себе печать ангела, и отзывалось это светом всеобщей любви. Эта книга написана с таким мастерством, теплом и искренностью, с такой психологической убедительностью, что долго будет отзываться в сердце.
Толик, надо заметить, был вполне симпатичен. Круглое добродушное лицо. Курносый, чуть толстоватый нос. Густые светло-соломенные волосы, всегда подстриженные коротко – ёжиком. Ярко-голубые, цвета весеннего неба, глаза.
И, что самое главное, по лицу Толика совершенно невозможно было догадаться о его болезни. Лицо как лицо – у тысяч… миллионов людей такое же. Пожалуй, только взгляд чересчур бессмысленный и наивный. Да ведь не каждый это сразу заметит.
Поэтому те, кто не знал о Толиной беде, часто обращались к нему как к обычному ребёнку.
– Мальчик, передай, будь любезен, деньги на билет, – совали ему в автобусе мелочь, не обращая внимания на вставшую рядом в стойку, разом окаменевшую тётю Валю.
– Тё?! – возмущённо отдёргивал руку Толик. – Зёпу тебя! Нитятю!
Люди удивлялись. Шарахались. Не понимали, что происходит. Придуривается, что ли? Большой, вроде, мальчик-то. Лет двенадцать, поди. Хотя Толику тогда было без малого восемь. Просто он с рождения был крупноват.
История почти автобиографична, Анна Вербовская рассказывает о своей семье и своем двоюродном брате...
Особое место в жизни Толика занимает бабушка.
Надо сказать, что бабушка никогда не держала Толика ни за дурака, ни за больного, ни за отсталого.
Умный, глупый, капризный, весёлый, тощий, как палка, или толстый и неповоротливый, словно медведь… какая, собственно говоря, разница? Внук есть внук. Родная кровь. Уж какой есть, такой есть. Главное, чтоб не шкодничал и пакостей не творил. И всё. Никаких на эту тему разговоров!
А Толик и не шкодничал никогда. То ли был слишком добрый. То ли просто не хватало на пакости мозгов. Он вообще ко всем относился хорошо, всех жалел. Отправлял спать. Если сердился – в мусор. Но это не на самом деле, а просто так, понарошку. Так что никто на него всерьёз не обижался.
Толика все любили.
5. Тамара КРЮКОВА "Костя+Ника"
Ника привязана к инвалидной коляске и не верит, что Костя мог влюбиться в нее по-настоящему. А у Кости теперь есть цель - поставить на ноги любимую девушку.
Видя, что Костя остановился, Ника решилась на отчаянный шаг: она первая заговорит с ним и пригласит зайти. Как прыгун с вышки, она набрала побольше воздуха, подалась вперед, но тут книга соскользнула с колен и шумно шлепнулась на пол. Момент был упущен, и в Нике заныла заноза сомнения: стоит ли самой набиваться на разговоры? В лучшем случае можно нарваться на грубость. Чтобы скрыть смущение, она нагнулась за книгой, но не достала. Пальцы едва скользнули по обложке. Не желая отступать, Ника с усилием потянулась вперед и внезапно потеряла равновесие. Стул качнулся и стал заваливаться. В панике девочка судорожно вцепилась в сиденье, но, не удержавшись, вместе со стулом полетела на пол.
Костя, не раздумывая, бросился к девчонке. Она беспомощно лежала и даже не пыталась повернуться и привстать, хотя ее ноги были вывернуты, точно у тряпичной куклы. Глядя на неестественный излом фигуры, Костя вдруг ощутил, что к горлу подкатил горький, удушливый комок жалости. Шелуха злости слетела, и, как откровение, его пронзила страшная мысль о том, что многие вещи, которые все считают само собой разумеющимися: ходить в школу, гонять на роликах, убегать с уроков, нырять в переполненный автобус... - для нее так же невозможны и недостижимы, как фантастические миры. А ведь ей лет пятнадцать - столько же, сколько ему, не больше. До него вдруг дошел смысл слов Костяники об умении прощать слабого, и все обиды на больную девчонку показались постыдными.
Костя подхватил Никандру под руки, пытаясь усадить на стул. Сцена походила на спасение утопающего, который безотчетно хватается за спасателя и только мешает ему. Ноги девочки безжизненно подкашивались, волочась по полу. Наконец ему удалось водрузить Нику на стул.
Девочка резким движением одернула юбку и, не в силах сдержать слез, закрыла лицо руками. Почему из всех людей именно перед НИМ она выказала свое убожество? Как невыносимо унизительно! Больше всего ей хотелось быть как все, именно поэтому она отказывалась появляться вне дома в инвалидном кресле. И вот как назло! Очередная насмешка судьбы.
- Сильно ушиблась? - с участием спросил Костя, по-своему истолковав ее плач.
Она молча замотала головой, не отрывая рук от лица.
- Дома-то есть кто? Может, позвать? - настаивал Костя.
Как загнанный зверек ощеривается, чтобы не показать своего страха, так Ника сделалась агрессивной, чтобы скрыть снедающий ее стыд. Она растерла слезы по щекам тыльной стороной ладони, с вызовом посмотрела на Костю и зло отрезала:
- Тебе что, больше всех надо? Не нужна мне твоя жалость!
Костя с удивлением отметил, что не может сердиться на нее, хотя и цацкаться не намеревался. Он вздохнул и с присущей ему прямотой сказал:
- Знаешь, если бы ты не была девчонкой, я бы тебя сейчас треснул как следует, чтобы не задиралась.
Нику еще никто никогда не обещал треснуть. Ее оберегали, ей потакали, к ней относились как к убогой. Может ли быть, что он воспринимает ее как обычную девчонку? Ника боялась надеяться на это.
- А если бы я была парнем, ты бы меня треснул? - спросила она, пытливо вглядываясь Косте в глаза.
- Ну, наподдал бы, наверно, - пожал плечами Костя, не понимая, к чему она клонит.
- Мне еще никто не грозился наподдать, - сказала Ника, и вдруг губы ее дрогнули в робкой улыбке.
Ее лицо мгновенно преобразилось. Перед Костей была Костяника. Насмешливая, улыбчивая. Привыкнуть к поразительному сходству девчонок было невозможно. Костя улыбнулся в ответ:
- Вообще-то, если честно, я драк не люблю. Это я так сказал...
По книге снят фильм "КостяНика. Время лета".
6. Татьяна ШИПОШИНА "Светлый ангел на темной стене"
Пашка приходит к подростковому врачу, чтобы выпросить липовую справку для школы, и в очереди знакомится с Аней, у которой серьезные проблемы с сердцем...
Она сидела рядом, не снимая смешной голубой шапочки, похожей на детскую ушанку. На коленях девчонка держала довольно толстую
карточку, обклеенную по корешку коричневой бумагой. Пашкина же карточка представляла собой что-то вроде обычного белого блокнота.
– А почему у тебя карточка так обклеена? – не нашёл Пашка ничего более умного, чтоб спросить.
Вопрос вылетел сам, Пашка и подумать не успел.
– Потому, что я инвалид, – ответила девчонка. – Маркировка.
Ответила просто, как будто о чём-то само собой разумеющемся. Пашка оторопел.
– Ну… это… извини.
– Да ничего. Инвалид – тоже человек, – усмехнулась девчонка.
– Какой ты инвалид? – не согласился Пашка. – У тебя всё на месте, ты на своих ногах ходишь и не хромаешь!
– Ага, – ответила девчонка. – Не хромаю. Главное, я на голову не хромаю.
– Ну да. Некоторым не повредило бы, чтоб им голову коричневой бумагой обклеили. Чтоб сразу видно было, кто на голову больной.
7. Майя ЛАЗАРЕНСКАЯ "Конкур в ритме солнца"
Жизнь Леры круто меняется, когда она попадает в конно-спортивную школу. А главное - девочка находит свое призвание. Иппотерапия - вот чем она теперь хочет заниматься!
– Тунгус всегда чувствует, с кем работает. Я когда на курсах училась, столько историй слышала. И про то, как лошадь бережёт всадника, и про то, что на себя болезнь забирает и, поработав годик-другой, сама еле ноги таскает. И про чудесные исцеления. Половина, конечно, выдумки. Одно могу сказать точно – не каждое животное годится для
занятий с больными детьми, но есть лошади, из которых получаются отличные доктора. Вот Тунгус как раз из таких. Когда мы начинали, Алёша и сидеть-то не умел. Мама привозила его на коляске, он лежал, как кукла, поперёк седла и мычал. А сейчас пусть с трудом, но ходит! Вот смотри, – Марина достала с полки большую коричневую коробку. – Таким Тунгуса видят дети. – Она высыпала на стол рисунки.
С тетрадных, альбомных, белых, серых, зелёных листов бумаги на Леру смотрел Тунгус. Чёрная морда, длинная чёлка – Тунгус
в профиль, Тунгус прыгает, Тунгус бежит по цветочному лугу. Простые, наивные детские рисунки, корявые и добрые.
– Вот это у нас Алечка, – достала один из рисунков Марина. – У Али ДЦП, она и карандаш держать не могла. И вот пожалуйста – рисует!
Лерка посмотрела на листок: синее-синее небо, семицветное коромысло радуги, большая чёрная лошадь смотрит на девочку, стоящую рядом с железным креслом на колёсах.
– А вот Ванечка, он у нас «солнечный» мальчик. Знаешь, кого так называют?
Лера молча кивнула. Она знала: детей с синдромом Дауна.
Рисунок был совсем простой: широкая полоска – шея, вторая полоса – морда, глаз – клякса, галочками – два уха. И кривенькие буквы внизу: «Тунгус». И столько в этом рисунке было старания и доброты, что Лерка невольно отвернулась. В носу защипало, на глаза навернулись слёзы.
Вечером на конюшню пришёл Кирилл.
– А почему ты никогда не говорил, что Ваня твой брат? – спросила Лера, когда они сидели на стульчиках перед плацем и смотрели на тренировку Кузи.
Кирилл смутился.
– Как-то одна девчонка сказала мне, что таких как Ваня не должно быть на свете, что надо как раньше в Спарте: нездоров – в ущелье, выживают только сильнейшие. Закон жизни. А мы с ним возимся. Я тогда расстроился, что-то доказывал. Глупо с моей стороны.
Марина никогда бы не назвала Славика инвалидом. Почему одни люди жестоки, а другие терпеливы? Лерка вспомнила, какими счастливыми
глазами смотрела мама Алёши на его неуверенные, вымученные, неуклюжие шаги.
8. Любовь Романова "А-а-апчхихуа, или Проделки шоколадной собаки"
Во второй повести "И снова а-а-апчхихуа, или Как Капа стала охотницей за привидением" Стася и Таня встречают в парке человека на коляске.
- Почему же вы ничего не делаете, чтобы ваш Сникерс похудел? - продолжила наступать Танька.
Вместо ответа хозяин толстого Сникерса спрятался в кусты и появился только спустя секунд десять. Выехал на инвалидной коляске.
- Ой, - сказала Таня растерянно. От её гнева и следа не осталось.
_ Упс, - добавила я слегка пристыженно.
Но владелец собаки, кажется, ни на Таньку, ни на меня ничуть не обиделся.
_ Пока я был здоров, - начал объяснять он, - мы с ним и по утрам бегали, и в футбол играли, и в походы ходили. А теперь... Эх. Да вы заходите, заходите, нечего через забор разговаривать.
Участок у хозяина таксы оказался совсем заросший. Ни клумб, как у его соседей, ни грядок. Только кусты да трава по пояс. И домик выглядел неухоженным. Весь облезлый, в ошмётках голубой краски. Под его окнами, окружённый пышными кустами, стоял деревянный стол. На нём включённый ноутбук.
- Я тут работаю, - объяснил мужчина, приглашая нас сесть за стол. - Диссертацию по истории пишу. На свежем-то воздухе хорошо идёт.
- Вы что, совсем один здесь живёте? - спросила я, поглядывая по сторонам. Вам никто-никто не помогает?
- Почему? Соседи помогают. И сестра раз в три дня приезжает. Она-то Сникерса и раскормила. Ничего с собой поделать не может. Стоит этому пройдохе на неё своими печальными глазами посмотреть и постонать для пущей жалобности, как всё - рука сестры сама к куску пожирнее тянется. А заставлять его потом шевелиться, чтобы калории согнать, и правда некому.
- Неужели ничего нельзя придумать? - Танька не собиралась так просто сдаваться. - Может, с кем-нибудь договориться. чтобы его на прогулку водили?
- Да с кем тут договоришься? Ну раз сводят, ну два, потом не до того станет. Да и не сдвинешь Сникерса с места. Совсем разленился. Раньше хоть за мячиком бегал. а сейчас, наверное, и носом не поведёт.
....
Пока её [Тани] не было, мы с хозяином Сникерса успели познакомиться. Его Сергеем Артуровичем звали. Он, как и мой папа, работал преподавателем. Только не психологии, а истории. Два года назад у него обнаружилась какая-то плохо изученная болезнь, из-за которой ноги и отказали. Врачи ничем помочь не смогли. Только велели поменьше нервничать и побольше свежим воздухом дышать. Сергей Артурович делал и то, и другое, но из инвалидного кресла так и не встал.
9. Екатерина КАЛИКИНСКАЯ "1111 слонов, или Мы из живого уголка"
Бабушка главного героя инвалид-колясочник:
– А почему ты скрывал про бабушку?
– Ну… она не хотела, чтобы бывшие ученики знали, что она повредила позвоночник в экспедиции. Ей важно, чтобы они думали – с ней всё в порядке.
– И когда ты в школе, она целыми днями тут одна…
– Нет, она не одна. Моя бабушка в самом деле спасает слонов в Африке. Но она делает это с помощью компьютера – работает в международном гранте по защите слонов. Поэтому у неё друзья по всему миру. Она со всеми переписывается, звонит – в общем, ведёт даже слишком активную жизнь...
10. Екатерина ШЕЛЕМЕТЬЕВА "Когда срастаются деревья"
Отчим главной героини получает травму и оказывается прикован к инвалидной коляске.
В нос ударил резкий запах больницы, лекарств и антисептиков. Таня обвела глазами комнату и увидела Юру.
Он лежал на вышитых крестиком бабушкиных подушках-думочках, как она их называла, и это само по себе было странно. Бабушка никому не давала трогать эти подушки, они были для красоты. Юра поднял голову, увидел Таню и улыбнулся.
— Здравствуй, ребёнок! — сказал он тихим, надрывным и непривычным голосом, опёрся на острые худые локти и с усилием подтянул вверх тело, чтобы полусидеть на подушках и лучше видеть Таню. — Как ты
выросла.
Таня кивнула. Широко распахнув глаза, дрожа всем телом, она рассматривала отчима. Он был болезненно худой, осунувшийся,
с короткими, неровно остриженными волосами, тронутыми на висках едва заметной сединой. И только глаза у него были знакомые — тёмно-карие, окружённые лучами мелких морщин. Юра смотрел на Таню и улыбался.
— Привет, — прошептала Таня, и голос её сорвался на комариный писк, а к глазам подступили слёзы.
— Я вернулся, — тихо продолжал Юра, — обещал, что вернусь, и вернулся. Будешь теперь за мной присматривать? А то без вас
с мамой я таких дров наломал. Даже шею умудрился свернуть.
Таня кивнула, сдавленно всхлипнула и попятилась к двери. Сквозь слёзы она едва различила, как кто-то за шкирку вытащил её из спальни и усадил на диван в гостиной...
Десятилетней Тане очень сложно перенести беду, в которую попал любимый человек. Но Юра всегда умел находить путь к ее сердцу...
Теперь по утрам, когда Юра просыпался в своей спальне, дома была только Таня. Он звал её громким, резким окриком, от которого девочка всегда вздрагивала. Она знала: это последствия травмы — пострадали голосовые связки и Юра может говорить только
полушёпотом, а если его не слышат, вынужден кричать. Ровная речь пока не восстановилась. Но сколько Таня ни напоминала себе, что это временная особенность отчима, она всё равно подскакивала на месте,
услышав его крик.
А Юра звал Таню просто чтобы попросить кофе. В первые же дни их новой жизни мама научила дочь варить бодрящий напиток. Нужно
было взять турку — медный ковшик с узким горлышком, налить туда холодной воды, насыпать большую мерную ложку молотого кофе, поставить на плиту и довести до кипения, проследив, чтобы кофе не убежал. Потом снять турку с огня, накрыть блюдцем и дать напитку настояться.
Когда кофе настаивался, Таня ставила на небольшой красный поднос турку, блюдце, кружку и коробочку с таблетками сахарозаменителя. И несла всё это в спальню к Юре. Девочке нравилось готовить кофе. Она чувствовала себя сначала знаменитым поваром, потом официантом в дорогом ресторане, свободно лавирующим между столиками с тяжёлым, заставленным подносом.
Но стоило Тане толкнуть ногой дверь в спальню, увидеть слабую улыбку отчима, бледное лицо, впалые щёки и короткие неровные волосы, как к горлу подкатывал ком, глаза предательски слезились, а руки с подносом начинали мелко дрожать. Таня молча ставила поднос на тумбочку у кровати и поскорее убегала из комнаты.
Потом она весь день ругала себя за то, что не заговорила с Юрой, что опять чуть не расплакалась, глядя на него. Таня давала слово, что завтра будет вести себя как ни в чём не бывало. Но на следующий день всё повторялось сначала. Руки мелко дрожали, а глаза заволокло пеленой слёз.
День на пятый этого ритуала, когда Таня ставила трясущимися руками на тумбочку красный поднос, Юра вдруг прикрикнул на неё:
— Кофе мало! Воды наливаешь, как украла.
Таня кивнула. Турка действительно была неполная. Она специально налила поменьше, чтобы не разлить, когда предательские руки начнут дрожать.
— Хочешь, ещё сварю? — тихо спросила девочка.
— Не хочу, — раздражённо отозвался Юра и через секунду добавил: — Хочу знать, как ты умудрилась так вырасти всего за два года? Что там у тебя в школе, в хоре и в зоокружке? Как дела у твоей бабушки Евдокии? С кем ты дружишь здесь? Что читаешь? Откуда у нас аквариум, и что это такое жёлтое и круглое в нём ползает? Я уверен,
рыбы выглядят иначе.
И даже о самом страшном Юра смог поговорить с Таней:
— Таня, я не поправлюсь. Вернее, уже поправился, насколько возможно. Но ходить я не смогу.
— Никогда? — шёпотом спросила Таня.
Он покачал головой:
— Никогда.
Таня сдавленно всхлипнула.
— Ужасно! Не знаю, что бы я делала, если бы не смогла ходить. — Она сказала это не подумав и теперь со страхом смотрела на Юру, боясь его реакции.
Но он только невесело усмехнулся:
— Знаешь, Танюха, в больнице после каждой операции я неделями лежал без движения. Я разглядывал потолок, знал на нём каждую точку, выемку, трещину и всё время думал о том, что случилось. О том
дне, когда мы пошли купаться, об операциях и о том, что ноги и руки меня больше не слушаются, что я никогда не смогу ходить. Бегать не смогу, в горы подниматься, в море плавать, верхом ездить не смогу. И эти мысли чуть меня не убили, они отнимали последние силы, понимаешь? И тогда я решил думать только о том, что я смогу.
Смогу вернуться к тебе и маме, смогу встречать рассветы, слушать истории, стихи, сказки, музыку. Я люблю музыку, особенно джаз. Смогу читать книги, смотреть фильмы, видеться с друзьями. Многое смогу. И когда я это понял, мне стало легче.
А сейчас, когда руки начали слушаться, я знаю, что смогу почти всё, даже выбраться с тобой на пустырь. Вот только лягушек тебе придётся ловить самой. Я их не догоню. И не реви. — Он заметил, как Таня украдкой вытерла мокрые щёки. — Лучше расскажи про новую школу, учителей, одноклассников.
Хочется цитировать всю книгу до конца - и про упорные тренировки, и про бесконечные разговоры, и про первый "выезд" в кинотеатр... Но вы лучше найдите книгу и прочитайте! очень жизнеутверждающая история!
11. Татьяна Пархоменко "Одной ногой в раю" (в сборнике "Кто я? Зачем я?")
Илья - талантливый спортсмен. У него отличные перспективы. После школы его ждет блестящая карьера. Но его сбивает машина...
И вот вчера курьер привёз их!
Лучшие. Кроссовки. В мире.
Илюха решил обновить их на первой пробежке после ЕГЭ, не раньше. До экзамена оставался месяц.
Сегодняшнюю тренировку стоило шлифануть забегом на пять километров. Поэтому он погнал в обход, по трассе. Всё равно в их
посёлок никто не ездит, так что дорога пуста.
Последнее, что он услышал — утробное чугунное гудение. Ещё подумал: «Откуда здесь паровоз?»
…Сначала вернулись запахи. Хлорки, йода и канализации. Потом — вкус дерьма во рту. Глаза увидели серенький свет и геометрию
больничной палаты. Ровную, как гроб. Мозг был пуст.
Илюха инстинктивно поднял голову, осмотрел себя. На кровати лежало тощее тело, странно узкое там, где ноги. Он поднял простыню. Справа увидел костлявую коленку, редкие волоски на ней, какие-то пластыри. Слева ничего. Левой ноги не было по самые…
яйца?!
Раз-два-вдох!
Илья запустил руку «туда». Причиндал присутствовал в полной комплектации.
Три-четыре-выдох… Он заплакал от облегчения и горя. Всего-то одной ноги не хватало.
Мамино лицо было цвета больничной овсянки. Руки — прозрачнее застиранного тюля на окнах палаты. Слёз больше не было ни
у кого.
— Когда первый экзамен, мам?
— Послезавтра.
— Иди пиши заявление на дистанционную сдачу!
— Сынок!
— Иди, я сказал. И кроссовки мои принеси, здесь на тумбочку поставь. В инфиз поступать буду.
Травма не сломала парня, он стал отличным тренером.
— А Илья Николаевич говорит, что чипсы вредные, — внезапно оборачивается мой бегун. — Убери их, мам. Я это больше не
ем.
Поразительно! В сентябре в спортшколе появился новый тренер и за два месяца совершил педагогическую революцию. Тринадцатилетний сорванец перестал плевать на здоровое питание и отказался от чипсов по собственной воле.
В прошлом году я запихивала сына в машину и силком везла на тренировку. Лишь бы ушатать перед сном, направить его атомную энергию в мирное русло, не пустить в дурную компанию. В этом — он сам собирается и спешит прийти первым. Все ребята в группе бегут на занятия наперегонки. Уходить никто не хочет, и родители растаскивают чад по домам при свете фонарей.
Я замечаю, как изменился Серёжа, и боюсь сглазить. Его колючая подростковая оболочка покрывается трещинами, и из замкнутого тинейджера выбирается общительный молодой человек. Всё больше слышу о любимом тренере.
«Илья Николаевич не разрешает пить холодную воду после тренировки». «А Илья Николаевич „Битву экстрасенсов“ не смотрит».
«Ты, мама, ругаешься за матешу, а Илья Николаевич мной гордится и говорит, что у меня прыгучесть врождённая».
...
— Сержик, а почему ты не говорил, что Илья Николаевич инвалид?
— С чего ты взяла, мам?
— Так у него одной ноги нет.
— А, ты об этом… Так это фигня, мы даже не замечаем. Лучше послушай, что он нам сегодня сказал. У нас будут соревнования!
12. Анатолий Валевский "Горький вкус мандаринов"
Эллиот в 9 лет попадает в аварию, теряет мать. оказывается привязан к коляске, да еще и вынужден переехать жить в интернат, который иначе как Голгофой никто не называет...
После сложнейшей операции, как только я пришёл в сознание, услышал странный совет лечащего врача: «Цените маленькие радости, однажды они сложатся в большое счастье…» Юморист.
Радость — это когда ты можешь ходить, играть в футбол, кататься на велосипеде. Быть как все.
Когда же твой позвоночник, стянутый «шурупами», блокирует тело и ты его совсем не чувствуешь… и понимаешь, что это на всю оставшуюся жизнь… О какой радости тогда говорить? Но я понимаю, что врач имел в виду совсем другое. Он призывал меня не отчаиваться. С этим сложнее, но я старался держаться бодренько хотя бы для близких мне людей. Однако отчаяние на меня не один раз накатывало, особенно по ночам.
При выписке лечащий врач ещё раз заявил мне психоделическое: «Парень, знай: испытания — это возможность изменить жизнь к лучшему». Интересно, это он реально мне или всё же себе?! Ни в чём не уверен.
В ответ утешитель услышал моё краткое и саркастическое «спасибо». Оно лишено эмоций. Слёзы? Я не умею плакать — это моя аномалия.
Бабушке опеку не разрешили, сказали, что слишком пожилая она для этого. «Запоздалый у вас внук», — вынесли вердикт какие-то тётки, наделённые властью определять, где и с кем мне жить после того, как у меня погибла мама.
Такая вот правда жизни: чем позднее ты появился на свет, тем больше вероятность остаться сиротой.
Бабушка, благословляя меня на «Голгофу», сказала:
— Лучшие годы у тебя впереди!
— А до этого какие были? Какие?
Бабуля сделала вид, что не расслышала, поцеловала меня в макушку (обычная тактика взрослых), но Папе изрекла: «Видать, мой внук унаследовал некую жизненную серьёзность от своей матери. Вам с ним будет тяжело. Ой, тяжело…»
До девяти лет, до той самой аварии, сделавшей меня пожизненно колясочником, я наивно полагал, что детство — это прекрасно.
Рассказ о жизни в Голгофе ведется от первого лица. Эллиоту уже пятнадцать. Он учится в обычной поселковой школе, где далеко не все рады ученику, создающему столько проблем....
13. Анатолий Валевский "Жабыч"
Эта книга как бы написана героем повести "Горький вкус мандаринов" и заканчивается как раз катастрофой.
Моя новая жизнь — это жизнь без активных движений, в инвалидной коляске. До самого конца.
Я полюбил ночами смотреть с балкона на луну. Одиночество нас сближало. Она бледно мерцала, особенно когда была полной, как холодное серебро.
«Смерть — это падение в бездну не только для умирающего, но и для его близких». Зачем мне это сказал Жабыч?
Душа моя утомлена. Я закрыл сердце от близких людей. Вместо света впустил темноту.
Матиас как-то сказал: жизнь — движение. Моё движение остановилось навсегда. Как жить без него? Понимать, что никогда не выйдешь
на улицу на своих двоих. Знать, что руки и ноги как засохшие плети. Как же невыносимо видеть жалостливые глаза знакомых и особенно родных, слышать через стенку глухие рыдания бабушки, смотреть на красные глаза и невысыхающие слёзы мамы.
Темнота же притягивала. Ей свет не нужен, обходишься звуками, потом и они начинают раздражать. Стремишься к уединению. В туннеле место только для двоих: для темноты и для меня.
Жабыч делал неоднократные попытки достучаться, дошкрябаться, но моя дверь стала чугунной. До меня ещё доходил его плач, просьбы открыть сердце, молитвы, что не всё потеряно… Возможно, для него — не всё, но не для меня…
Приходил Матиас… Вот именно — приходил. На своих ногах… Он утешал, убеждал, что всё будет хорошо, но я видел его погасшие глаза и понимал всё, не сказанное им.
— Пусть Матиас больше к нам не приходит! — потребовал я однажды.
— Но, Тобиас, вы же друзья!
Мама надеялась, что Матиас каким-то чудом вернёт мне интерес к жизни. Нет! Меня раздражали здоровые люди вокруг.
— В той жизни, мама, но не в этой… — Губы у меня задрожали.
Инвалидная коляска не придавала радости жизни. Я забился в самый тёмный угол души, ушёл в самую глубину, как рыба. Что искал?
Уединения.
Тобиас справится. Нет, счастливого исцеления, конечно, не будет. Это реализм. Но будет надежда. И любимое дело. И надежные друзья.
Теперь я знаю точно, что для счастья надо набраться терпения, адского терпения и ни на минуту не терять веры. Болезнь научила меня первому, теперь я учусь второму.
14. Юлия Ива "Мы остаемся"
Глеб оказался прикован к коляске из-за скейта. Конечно, ему очень тяжело. Но он очень старается справиться.
Я подошла ближе и остановилась напротив подъезда. Вадик стоял ко мне спиной, Стёпка и Понч — вполоборота, я не видела их рожи, но ясно представляла издевательские ухмылки типа Мироновской.
— А чё ты борзый такой, жить, блин, надоело? — Вадик вдруг толкнул пацана в плечо. Тот отмахнулся. — Слышь, ты! Я тебе щас до кучи руки сломаю, будешь на брюхе ползать, как улитка.
Понч заржал, тряся жирным пузом.
Ещё одна стая гиен! Меня накрыла внезапная волна ненависти. Кулаки непроизвольно сжались.
— Попробуй! — Инвалид смотрел на врагов, сузив глаза.
Смуглые щёки резко побледнели. Дурак, он что, специально нарывается? Ну попробуют они, и? Может, у него суперспособности? «Авада Кедавра»
или «Иммобулюс»?
Девушка, которая играла с ребёнком в песочнице, попыталась вмешаться, но Стёпка грубо осадил её. Девушка подхватила малыша и быстро ушла.
За моей спиной хлопнула дверь подъезда и знакомый женский голос с акцентом испуганно ахнул:
— Артур!
— Подожди, — негромко ответил мужской.
Я оглянулась и узнала мужчину с длинными волосами с первого этажа.
Так это их сын в коляске?! Теперь ясно, почему он разозлился, когда мать предложила ему погулять. Прогулка в инвалидном кресле, наверное, так себе удовольствие.
— Пусть разберётся сам, — сказал отец парня.
Захотелось рявкнуть: «Как он разберётся?!» Но инвалиду, видимо, надоела эта бодяга. Он нахмурил высокий лоб, набычился и резко катнул коляску назад, а потом вперёд. Подножка врезала одному из близнецов по ногам. Тот заорал матом, а Понч сунулся вперёд и шлёпнул парня в кресле пятернёй по щеке. И тут же получил жёсткую ответку в челюсть. Понч мотнул головой и попятился.
В жизни Глеба будет всякое - даже нежелание жить - но поддержка семьи и друзей помогут ему.
_______________________________________
Дорогие друзья, мы будем пополнять подборку. Пишите в комментариях, какие еще книги на эту тему вы можете порекомендовать.