Спрашивают в личные сообщения, что я думаю о новом директоре Пушкинского музея Елизавете Лихачевой и видела ли я "это ужасное интервью".
Отвечаю: за деятельностью Елизаветы Станиславны на посту директора Музея архитектуры (МУАРа) я наблюдаю последние несколько лет. С огромным уважением и восхищением. Когда в 2010 году скончался его блестящий директор Давид Саркисян, начавший вытаскивать его из стагнации, это сильно замедлило развитие МУАРа. Лихачева в 2017 году стала новым директором, и ей пришлось решать огромное количество накопившихся проблем, что она делала все эти годы очень энергично, тщательно и, главное, последовательно. Многих это и тогда не устраивало, но универсальных путей радовать всех не существует.
Главное, что Лихачева -- настоящая "музейная", из искусствоведческой семьи, она университетский (МГУшный) человек. Из тех безумцев, которые бы в блокаду жертвовали бы собой ради спасения экспонатов. Она отличный организатор, умеет решать проблемы и вести жесткие переговоры (что интеллигентствующих эстетов очень раздражает). Да, у нее специфический имидж и манера общаться -- от сильной индивидуальности и очень энергичного темперамента. Отличный, но сложноватый юмор, немного царапающее словоупотребление -- думаю, теперь оказавшись намного более "на виду", она подкорректирует это, чтобы не провоцировать идиотов.
По моему мнению, Пушкинскому музею повезло, что назначили именно ее, необыкновенно трудолюбивого человека, полного идеалистических представлений о том, что искусство меняет людей к лучшему, и что культуру необходимо хранить и беречь. А не очередную ухоженную девицу, из тех которые думают, что "быть директором -- это изящная работа для барышни", а потом попросту не появляется на рабочем месте неделями. Учитывая текущие времена, новым директором ГМИИ мог оказаться кто угодно. Реально -- вообще, вообще кто угодно. Желаю Елизавете Станиславне не надорваться, учитывая авгиевы конюшни столь много лет строящегося Музейного квартала.
PS: и насчет интервью. Очевидно, что Лихачева там -- в смертельно усталом состоянии после недельной нервотрепки. Отсюда некоторые обмолвки.